Сила рекламы

Знаете, что?

После фарш-концерта Ника Кейва даже его чертова Nocturama "пошла в ход".

Не зря артисты ездят с гастролями. Увидишь такое - потом будешь слушать все, что угодно.

---

Мишель, mon ami

"... Когда вы сидели на кресле, я думал, я думал, я думал:

Зачем этот стон, эти ноги и ребра не могут прижаться,

Зачем не могу я погладить затылок, и плечи, и щеки,

Зачем не измерить, целуя, длину протянувшего тела,

Не вычерпать воду озер, где испуганно "да" рассмеялось?"

Михаил Кузмин

---

"Сначала ты себя ощущаешь так, будто предстал перед Ликом Божим или какой-то сверхъестественной силой, которая кажется абсолютно недостижимой и неподвластной для понимания. Но потом это Нечто мягко обволакивает тебя; наполняет изнутри своей энергией; забирает с собой; заставляет парить; делает выше и чище. Всё это настолько естественно, что со временем становится неотъемлемой частью тебя самого."

Summon God

---

For Jetta

Мужайся, друг.

Кейва видели в Эрмитаже.

Велкам ту Лигейя

---

10 САМЫХ МАГИЧЕСКИХ ПЕСЕН

David Bowie "The hearts filthy lesson"

Бутусов/Deadушки "Элизобарра-Тор"

Сurrent 93 "Passing Horses"

Nick Cave "Gates to the Garden"

Einstuerzende Neubauten "Ein Liechtes Sauseln"

Peter Gabriel "Talk to me"

Peter Murphy "Cascade"

Bryan Ferry "I put a spell on you"

The Cure "The same deep water as you"

Kate Bush "The Song of Solomon"



Все они не-сравнимы и равно-значны.

---

"Be kind to my mistakes" - как сказала Кейт Буш

Давлюсь от смеха.

Леди и Джентельмены, что такое Вега?

У Генри Миллера: "... я был звездой, дрейфующей в окрестностях Веги".

Почему-то я решила, что это созвездие... я не права?

---

Специально для Einsturzende

Крик из зала: "Колян, давай!!!"

---

God is in the house

Господь!

За что Ты так милостив ко мне?

Вероятно, потому, что я никогда ничего не жду и ни на что не надеюсь…

Или это – награда за те годы любви и почитания, что были даны мне как ученичество… Столько лет я смотрела, как Ты являешь Свое Совершенство в людях… и вот пришел час незаслуженной награды.



Да, я думала, что мое увлечение музыкой Кейва осталось в прошлом. Пик его, несомненно, давно уже пройден. Высшая степень восторга и потрясения уже была мне явлена в 98 году, открыв мне двери в огненный мир другой музыки и другого человека. Последние события – уход Баргельда из The Bad Seeds и выход Nocturama - заставили меня думать, что лучшее у Nick Cave позади.

Я купила билет из страха пожалеть о несодеянном. В глубине сознания тлела мысль, что Кейв находится на той планке профессионализма и таланта, где «плохо» быть не может. Я не ждала разочарования. Я думала, что тихо прощусь.

Но все же Кейв – отнюдь не тот артист, с которым можно попрощаться легко. Он не даст ни единого шанса для расставания. Слушайте те, кто говорит, что Певец Великой Печали закончился! Идите на его концерт – и вы поймете, что настоящее золото не тускнеет с годами.

Еще несколько часов назад меня пугала мысль, что Легенда везет к нам не прославленную группу The Bad Seeds, а всего лишь «соло перфоманс» - себя и сопровождающих музыкантов. Учитывая специфику музыки Кейва последних лет, можно было предположить, что вся программа составлена из заунывных песен, исполняемых артистом под аккомпанемент рояля.

Так и оказалось. Но теперь я поняла, насколько прав был Кейв, выбрав камерную форму.

Во-первых, это выступление – встреча с Голосом певца. Голосом С Большой Буквы. Только в условиях точеного акустического звука он раскрывается во всей своей бархатной красоте. Все представление – триумф Кейва как вокалиста, музыканта и актера. Триумф чистого исполнительского мастерства, неодетого в тряпки позерства. Вершина красоты музыки, неприкрытой мишурой аранжировок. Поднебесье гениальной – без преувеличения – поэзии. Планетарный космос энергетики.

С энергетикой этого исполнителя можно познакомиться только «живьем». Она оглушает, она распаляет до самых заветных глубин, она бьет в сердце, как молния. И те, кто ждали сонных песнопений, лежат сейчас на поле брани с испепеленными душами. Все мы погибли в пожаре. Я до сих пор не могу поверить, что его смогли сотворить четыре человека! Пианино, скрипка, бас-гитара и ударные…

Кейв составил программу как человек, прекрасно знающий восприятие публики. Началось все с медленной и хрустальной композиции, которую я не опознала – возможно, она с нового альбома. Но это была «затравка». Дальше последовал шквал. Начинаясь с обманчивых бризов лирики, песни срывались на шторм, на хаос, на неистовость. Инструменты переставали плакать своими голосами и начинали реветь, словно буря. Невозможно было поверить, что четверо человек могут творить такое безумие. Камерная форма, минимализм, яркие контрасты только усиливали впечатление. Это был настоящий драйв, прославленный «нерв» Кейвовской музыки.

Многие медленные вещи исполнялись им в совершенно другом прочтении: из лирической «Henry Lee» он сделал просто кровавую бойню, а из «The Mercy Seat» - «Лебединое озеро». Раскорячившись у рояля, как черный паук, Кейв раскачивался, подпрыгивал, дрыгал ногой и стучал локтями. Скрипка верещала, барабаны гремели, бас трепетал грозовым ветром, и из-под длинных пальцев летели кровавые брызги – прямо на белые клавиши… А в микрофон лился Голос: низкий и темный, срывающийся и жалобный, шепчущий и плачущий. И в этом крохотном пространстве Кейв раскрылся как Актер – без прыжков и плевков, без диких танцев – в обители Слова.

Нужно сказать, что он исполнил огромное количество «хитов», в том числе и очень старых. Люди, которые орали «Red right hand», получили ее. Прозвучали даже «Wild World» и «The Singer».

Кейв был на удивление добр и вежлив. Едва ступив на сцену, он жестом поздоровался с залом, обернувшись во все стороны. Некоторые иронические замечания, отдельные плевки и слово «fuking» были поняты публикой адекватно. Кейв шутил, общался и говорил «спасиба». Чудеса доброты со стороны Мистера Неприветливого.

В конце концерта Кейв даже дал автографы. По старой памяти мы пошли к служебному выходу (ах, сколько трепетных мгновений юности было прожито там…). Получасовое ожидание закончилось выходом Звезды, которая попросила охранников отойти, смело шагнув навстречу обьятиям поклонников. Люди окружили Его, стоящего на высокой излучине каменной лестницы, и Он улыбнулся.

Я не имею привычки брать автографы. Две исторические закорючки, полученные из рук Боуи и Баргельда – свидетельства удивительного стечения обстоятельств. Я бы и в этот раз не сделала шага к Кейву, но что-то меня толкнуло.

Первые несколько минут я просто смотрела на него: очень высокого, узкого, неожиданного красивого. Уже чуть позже все-таки подошла и протянула рекламный буклет, который взяла внутри зала.

Вероятно, это следовало сделать хотя бы потому, чтобы встретиться с ним глазами. Они ярко-голубые, и они умеют улыбаться. Улыбку – мимолетную и теплую – вот что увидели люди на лице человека, «который не умеет смеяться».

… Потом мы шли по темным улицам Петербурга – счастливые, как дети. Нам снова было по 15 лет, мы снова видели чудеса. И в пустом кафе, поднимая бокалы за Ника Кейва, мы думали об одном и том же: когда Его портрет украсит стены музеев, мы будем вспоминать, что смотрели ему в глаза.

---

no more shall we paaaaaart

Через полтора часа я буду созерцать Ника Кейва. Пишу это скорее для себя, чем для Вас, дорогие читатели. Интересно, какая запись будет после концерта?..



Весь день пытаюсь "разогреться" нетленным творчестовм Его Могильного Величества. Очень вяло. В сердце в данный момент хочет жить совершенно другая музыка.



Ожиданий от события нет. Прислушиваюсь к своей интуиции, но она молчит.



Картинку украла у Summon God

---

Невыразимость

«Шестое чувство седьмого неба,

Восьмое чудо девятого света…»





Как же сладко я ночью плакала!..

Это ты, мне родной по крови,

Утешал меня взглядом ласковым,

Усыплял меня тихим словом…

Так бывает в часы безмолвия:

Изливается дух на волю,

Если сердце разбито молнией

Неподвластного звукам горя,

Если руки летят, зовущие,

К догорающим звездам Веги…

Только ты мог прочесть беззвучие,

Властелин темноты и снега.

Хоть на миг погостить в бессмертии.

Быть скиталицей слишком страшно.

Я проснулась, а снег все вертится

В круглом куполе черной башни.

---

Oh Merry Go Round And Round

Они здесь и еще со мной: летящие ветром и осыпающиеся мозайкой снежинок - кристаллоликих, черно-алых...

Как странно все складывается в мозайку. Как все вращается в непрерывном круге реинкарнаций Многоликой печали...



"In the heart of the wood

in the closed forest

christ appeared to me

in several forms

one two three four

swastika i'm told

on the cliffs of mother

i walked with Mary..."



Есть ли эти камни и травы? Живут ли эти холмы и долы, забытые сады

Средневековья...



"As we stared beyond the windows there

over all the gardens

that have never been

and will never grow again

how long

how long..."



Я сижу у окна с черной шкатулкой в руках. Я вижу, как ко мне летит белый голубь, и в клюве у него - ветвь лавра. Тихо, обреченно я рыдаю, и неверным голосом произношу эти слова, возвращая их обратно:



"Теперь Вы далеко, нас море разделяет,

И только этих солнц неповторимый свет -

Свет Ваших чудных глаз, которым равных нет,

Как в прежние года, мне душу озаряет".



Если бы слова были крылаты... если бы они могли что-то изменить в этом бесконечном скольжении карусели...

---

This empire is nothing

Я знаю их музыку уже 8 лет… Возможно, больше. Если честно, я не помню, когда услышала их в первый раз – 95, 96, 97 год – но я помню, какого цвета была та пыльная чужая кассета. Я держала ее в руках, и она была артефактом, настоящим сокровищем, выплывшим из недр черного колодца андеграунда. И я ее включила…

Все, что было после – навеки другое. Словно сон, в котором вдруг видишь тайную тропинку к бездне. Скольжение по радуге в мир давно забытого. Звуки, целующие тысячью округлых губ. Кровавый крик и шепот.

Неизведанность.

С завязанными глазами меня вели по тропинке вниз – или вверх… я не знаю… Хватали, зажимая рот, в черных расщелинах замков. Слагали птичьи песни мандолин, пока над зелеными холмами летел мерный плач колокола.

Так они и остались со мной – ласкающие кровавыми руками, убаюкивающие мотыльками шорохов… Прошло много лет, прежде чем звуки обрели очертания.

И вот, через столько лет, я вижу, как из водоворота полубезумных картин, расплывчатых снимков и странных помех выплывает по-детски печальное лицо Дэвида Тибета… Я впервые вижу, как оно движется, но мне теперь мнится, что все это чертовски знакомо. Едва различимый, зовущий взгляд глубоких, как арки бойниц, глаз тянет за собой – и я хочу вернуться… вернуться на ту тропинку, что идет в Никуда.

“Time was, time is, time shall be no more”

---

God in an alcove

"... И шотландская королева

Напрасно с узких ладоней

Стирала красные брызги

В душном мраке царского дома."

---

Туфелька королевы

"Ну ответь же мне:

Неужели

Ты когда-то жила в самом деле,

И топтала торцы площадей

Ослепительной ножкой своей?"

---

Rammstein-2

Я уже не знаю, хочу ли пойти - или это все же "последыш" старых эмоций... В последние недели я вообще ничего не слушаю (что для меня странно). С собой, из дома в дом, вожу только два mp-3: Current и Neubauten. Они оказались тем самым, что я взяла с собой на необитаемый остров...

Что же касается доблестного тевтонского ВИА, то они мне кажутся... скучными... С одной стороны, я знаю большую часть их бедного репертуара - что уже приятно, ибо дает дает возможность оттянуться "по полной". С другой стороны - все, на что они способны, я уже увидела. Не было только голого Линдеманна, как мне обещали -просчет, господа унтер-офицеры!

Вспоминая прошедший концерт, признаю: все же группа выступила очень честно, вполне "по-станиславскому". Там были и отработанность, и энергия внутренней силы, и злая, похожая на "удар по морде", ирония. Самым потрясающим номером концерта была песня "Buck dich". Клянусь, я не знала, как они ее инсценируют, но, едва Линдеманн вышел вперед - у меня буквально мурашки пробежали по коже... Столько агрессии, неподдельной ярости в нем было.

Он закончил какую-то песню, потом отошел вглубь сцены, и затем развернулся. В этот момент сбоку вышел их клавишник, вдруг переодевшийся в некую подозрительную упряжку. И Линдеманн закрутился на месте, как бы бросая на него косой взгляд и делая движение корпусом тела... в этом было нечто совершенно дикое и дивное. Не помню, сделал ли он мимолетный жест, но клавишник встал на колени. Он повернулся к Линдеманну пятой точкой, и, пока группа грохотала вступление, закусил удила.

Дальнейшее описать довольно трудно. Ловким движением руки Линеманн извлек "из широких штанин" резиновый пенис, который, надо заметить, издалека производил легкое ощущение натуральности. Сначала была произведена часть телодвижений,направленных к многострадальному клавишнику (не рискну их описывать), а потом - отдельный сольный "проигрыш" на резиновом приспособлении. Этот триумфальный акт завершился извержением многократных струй воды прямо в рожи нашей дорогой милиции, толпившейся в первых рядах. Признаюсь, я визжала, свистела, и вообще - вела себя самым неприличным образом. На трибунах, меж тем, сидели бледные мамаши с детями среднего школьного возраста...

Короче, разглядывая афишу и видя участников группы одетыми в белые рубашечки, я размышляю - стоит ли тратить деньги. А вдруг "стриптиза не будет"?!

---

Rammstein

Вы уже знаете, наверное - к нам едут горячие немецкие парни. Я, кажется, хочу пойти... В прошлый раз было очень весело.

Смущает, что и на этот раз они будут на стадионе. Я еще помню, как меня сплющили у входа в Ледовый дворец. Сначала я думала, что попрощаюсь с любимой рысьей шубой, потом - что вообще с жизнью. А спасло меня чудо. Я тогда шла на концерт... с детьми своего приятеля. Он проигнорировал мою неземную красоту, ирокез, шубу, и сославшись на бодунный синдром, приставил ко мне двух отпрысков юного возраста. Одному тогда было 16, второму - 12, но выглядел он лет на 9. И вот, когда меня начали компостировать у входа во Дворец, этот ребенок спас мне жизнь. Доблестный мент, увидев, как ко мне льнет несчастное дитя, спрессованное толпой, возопил: "пропустите женщину с ребенком!"

И мы прошли... До сих пор смеюсь, когда вспоминаю.

---

...

Я не хочу писать об Осетии.

Когда передали сообщение, я укладывала спать семилетнего сына своего знакомого. Я на миг представила, что там такие же маленькие ручки, крохотные ножки, такие же глаза… стало слишком страшно. Этот страх – откуда-то из других мест, не из рассудка, а из подсознания женщины, родового ужаса перед возможностью потерять ребенка.

Сегодня мы празднуем траур. Спущены флаги, люди жгут свечи, митинги полны. У меня двойственное чувство. С одной стороны, я ощущаю тот же ужас, что и все. С другой –я не верю в эти флаги, в эти свечи… То, что требуют от нас как от граждан – это политика. Слезы Клебанова – это политика. Срывающийся голос Германа – это эмоция, это правда, но то, что нам его показывают – это политика.

А я вспомнила только что рассказ Майринка «Четверо лунных братьев»: "посланники дьявола достигли так многого на этой земле, но оказались беспомощны, когда бедная учительница усыновила ребенка, и никому не сказала об этом".

---

Собачье сердце

" -Вас надо арестовать!

- За что?!

- А вы не любите пролетариат!

- Да... я не люблю пролетариат."





Я никогда не вела дневник - если понимать под этим понятием тетрадку, куда человек записывает свои ежедневные впечатления. Я записывала какие-то отрывочные мысли, небольшая часть которых со временем была мною стилизована в «дневниках меломана». Существовали еще кое-какие записки, призванные фиксировать определенные события. Но это не был дневник.

Все, что представлено здесь, в сети, дневником тоже не является. Дневник – то, что прячут от посторонних глаз, поэтому понятие «публичный дневник» абсурдно. Единственная причина, почему я все еще пишу что-то сюда – желание общаться.

Маленький узелок в гигантской путине Интернета дал мне возможность узнать некоторых людей, ставших для меня не совсем чужими. Эти люди подарили мысль, что homo sapiens иногда может быть красив, что ему еще присущи тонкость и глубина, искренность и порыв. Я понимаю, что это иллюзия, но в нее хочется верить. Жаль, что мы с Вами живем все в разных городах. С каждым я бы хотела увидеться. Возможно, это риск… зачастую люди оказываются совсем не такими, какими представляются в отредактированном собою же виртуальном пространстве. Хотя, как это ни удивительно, интернет тоже открыл для меня новые грани в тех, с кем я знакома лично. Ведь здесь, как и на сцене – «король-то голый». Нужно только читать между строк, читать не то, что пишут, а то, как пишут… и все встает на свои места.

Я – человек, выросший в семье типичных петербургских интеллигентов. К общему комплексу русской интеллигенции, страдающей манией салонных битв, диванных реформ и благородного идиотизма, в данном случае следует прибавить имперскую заносчивость. Но главное – то, что под словом «интеллигент» в русской речи подразумевается не «образованность», как у диких иностранцев, а всего лишь «мягкость». Благородство и чувство собственного достоинства – качества, ставшие совершенно ненужными в системе ценностей огромной страны жлобов. Секрет в том, что жлоба нельзя унизить, ибо у него нет чувства гордости.

Вдумайтесь… в этом многие обьяснения…

Человек «мягкий» воспитан так, что он всегда будет пытаться помочь ближнему. Ему везде мерещится несправедливость и обделенность, и невдомек, что для жлоба этих слов не существует. Он не знает, что такое признательность и благодарность, он не умеет жить на иной грани, кроме своей. Один будет «ходить в грязных калошах по мраморной лестнице». Другой станет мучительно размышлять, как же это унизительно для человека – быть свиньей, и будет винить себя в злых мыслях. Это – путь разочарований для обоих.

Знаете, что такое режиссура? Это умение понимать человеческие мотивы. А мотив у людей один: собственная нужда. Мы думаем, что любовь и дружба есть свидетельства преодоления эгоизма. На самом деле они есть подтверждения эгоизма более явные, чем все прочее. Чем более мы нуждаемся в человеке, тем больше для него делаем.

Я пишу это все не для того, чтобы показать свое мнимое благородство. Мои мотивы столь же эгоистичны, как мотивы каждого.

Интеллигент всего лишь испытывает дискомфорт от мысли, что кто-то унижается по его косвенной вине. Ему всего лишь невдомек, что унижение существует только для того, кому есть, куда падать.

Протяните руку человеку, лежащему в канаве. Он схватит ее, затем залезет вам на загривок, а затем будет бить вас палкой. Когда вы сбросите его, он скажет, что вы – мразь.

Такова жизнь, и Судьбе угодно было раскрыть мне эту простую истину слишком поздно. Однако что ни делается – все к лучшему. Я не теряю веры в человека… «Профессор, Шариков разовьется в высокую, одаренную личность».

---

For Jetta

"Ты, видно, знаешь лучше всех,

Моя сестра и половинка,

Зачем нам этот вечный бег?

Зачем он каждый раз в новинку"?

Crux Ansata

It’s finally hear,

The great in the small.





Ночные братья…

Исида – мать вам.

Вы – в колыбели

Короны белой…



Вы – начертанья.

Две буквы тайны:

Омега, Альфа.

Дорога вдаль, и



По лире млечной…

Вы – окна в вечность,

Заклятье жрицы…

Кружитесь, птицы,



Там, за порогом,

В петле дороги,

В извечном беге

От брега к брегу:



Омега – Альфа –

Дорога вдаль, и…

---

Густав Майринк

И все же это - единственный писатель, который живет внутри меня.Он шепчет мне в ухо, касаясь его губами. Его слова текут в душу, вынимая оттуда пред-чувствия и после-мыслия мудрости. Он свернулся змеей в моих снах, он начертил на моей могиле "vivo".

Я купила новеллы, и снова провалилась в трясину его чародейства. Птица сидит у меня на груди, но не может взлететь. Vivo.



"Книга говорила мне, как говорит сновидение, только яснее и значительно

отчетливее. Она шевелилась в моем сердце, как вопрос.Слова струились из невидимых уст, оживали и подходили ко мне. Они кружились и вихрились вокруг меня как пестро одетые рабыни, уходили потом в землю или расплывались клубами дыма в воздухе, давая место следующим. Каждая надеялась, что я изберу ее и не посмотрю на следующую."





"Существуют цвета и формы, из которых наша душа создает живые сны наяву — звон уличной решетки под нашей ногой в ночной час, удар весла, душистая волна, резкий профиль красной крыши, дождевые капли, падающие на наши руки, — часто это те волшебные слова, которые вызывают в нашей памяти такие картины. В подобных воспоминаниях слышатся глубоко меланхоличные переливы, подобные звукам арфы".





"Кто пробудился, тот уже не может умереть. Сон и смерть - единосущны. Две тропинки идут рядом: путь жизни и путь смерти. Люди не идут никаким путем, ни путем жизни, ни путем смерти. Вихрь несет их, как мякину в бурю".