Komm auf meine Sonnenbarke — @дневники: асоциальная сеть

среда, 22 сентября 2004

23:58

"Be kind to my mistakes" - как сказала Кейт Буш

Stella Maris

Давлюсь от смеха.

Леди и Джентельмены, что такое Вега?

У Генри Миллера: "... я был звездой, дрейфующей в окрестностях Веги".

Почему-то я решила, что это созвездие... я не права?

URL

23:26

Специально для Einsturzende

Stella Maris

Крик из зала: "Колян, давай!!!"

URL

04:13

Господь!

За что Ты так милостив ко мне?

Вероятно, потому, что я никогда ничего не жду и ни на что не надеюсь…

Или это – награда за те годы любви и почитания, что были даны мне как ученичество… Столько лет я смотрела, как Ты являешь Свое Совершенство в людях… и вот пришел час незаслуженной награды.

Да, я думала, что мое увлечение музыкой Кейва осталось в прошлом. Пик его, несомненно, давно уже пройден. Высшая степень восторга и потрясения уже была мне явлена в 98 году, открыв мне двери в огненный мир другой музыки и другого человека. Последние события – уход Баргельда из The Bad Seeds и выход Nocturama - заставили меня думать, что лучшее у Nick Cave позади.

Я купила билет из страха пожалеть о несодеянном. В глубине сознания тлела мысль, что Кейв находится на той планке профессионализма и таланта, где «плохо» быть не может. Я не ждала разочарования. Я думала, что тихо прощусь.

Но все же Кейв – отнюдь не тот артист, с которым можно попрощаться легко. Он не даст ни единого шанса для расставания. Слушайте те, кто говорит, что Певец Великой Печали закончился! Идите на его концерт – и вы поймете, что настоящее золото не тускнеет с годами.

Еще несколько часов назад меня пугала мысль, что Легенда везет к нам не прославленную группу The Bad Seeds, а всего лишь «соло перфоманс» - себя и сопровождающих музыкантов. Учитывая специфику музыки Кейва последних лет, можно было предположить, что вся программа составлена из заунывных песен, исполняемых артистом под аккомпанемент рояля.

Так и оказалось. Но теперь я поняла, насколько прав был Кейв, выбрав камерную форму.

Во-первых, это выступление – встреча с Голосом певца. Голосом С Большой Буквы. Только в условиях точеного акустического звука он раскрывается во всей своей бархатной красоте. Все представление – триумф Кейва как вокалиста, музыканта и актера. Триумф чистого исполнительского мастерства, неодетого в тряпки позерства. Вершина красоты музыки, неприкрытой мишурой аранжировок. Поднебесье гениальной – без преувеличения – поэзии. Планетарный космос энергетики.

С энергетикой этого исполнителя можно познакомиться только «живьем». Она оглушает, она распаляет до самых заветных глубин, она бьет в сердце, как молния. И те, кто ждали сонных песнопений, лежат сейчас на поле брани с испепеленными душами. Все мы погибли в пожаре. Я до сих пор не могу поверить, что его смогли сотворить четыре человека! Пианино, скрипка, бас-гитара и ударные…

Кейв составил программу как человек, прекрасно знающий восприятие публики. Началось все с медленной и хрустальной композиции, которую я не опознала – возможно, она с нового альбома. Но это была «затравка». Дальше последовал шквал. Начинаясь с обманчивых бризов лирики, песни срывались на шторм, на хаос, на неистовость. Инструменты переставали плакать своими голосами и начинали реветь, словно буря. Невозможно было поверить, что четверо человек могут творить такое безумие. Камерная форма, минимализм, яркие контрасты только усиливали впечатление. Это был настоящий драйв, прославленный «нерв» Кейвовской музыки.

Многие медленные вещи исполнялись им в совершенно другом прочтении: из лирической «Henry Lee» он сделал просто кровавую бойню, а из «The Mercy Seat» - «Лебединое озеро». Раскорячившись у рояля, как черный паук, Кейв раскачивался, подпрыгивал, дрыгал ногой и стучал локтями. Скрипка верещала, барабаны гремели, бас трепетал грозовым ветром, и из-под длинных пальцев летели кровавые брызги – прямо на белые клавиши… А в микрофон лился Голос: низкий и темный, срывающийся и жалобный, шепчущий и плачущий. И в этом крохотном пространстве Кейв раскрылся как Актер – без прыжков и плевков, без диких танцев – в обители Слова.

Нужно сказать, что он исполнил огромное количество «хитов», в том числе и очень старых. Люди, которые орали «Red right hand», получили ее. Прозвучали даже «Wild World» и «The Singer».

Кейв был на удивление добр и вежлив. Едва ступив на сцену, он жестом поздоровался с залом, обернувшись во все стороны. Некоторые иронические замечания, отдельные плевки и слово «fuking» были поняты публикой адекватно. Кейв шутил, общался и говорил «спасиба». Чудеса доброты со стороны Мистера Неприветливого.

В конце концерта Кейв даже дал автографы. По старой памяти мы пошли к служебному выходу (ах, сколько трепетных мгновений юности было прожито там…). Получасовое ожидание закончилось выходом Звезды, которая попросила охранников отойти, смело шагнув навстречу обьятиям поклонников. Люди окружили Его, стоящего на высокой излучине каменной лестницы, и Он улыбнулся.

Я не имею привычки брать автографы. Две исторические закорючки, полученные из рук Боуи и Баргельда – свидетельства удивительного стечения обстоятельств. Я бы и в этот раз не сделала шага к Кейву, но что-то меня толкнуло.

Первые несколько минут я просто смотрела на него: очень высокого, узкого, неожиданного красивого. Уже чуть позже все-таки подошла и протянула рекламный буклет, который взяла внутри зала.

Вероятно, это следовало сделать хотя бы потому, чтобы встретиться с ним глазами. Они ярко-голубые, и они умеют улыбаться. Улыбку – мимолетную и теплую – вот что увидели люди на лице человека, «который не умеет смеяться».

… Потом мы шли по темным улицам Петербурга – счастливые, как дети. Нам снова было по 15 лет, мы снова видели чудеса. И в пустом кафе, поднимая бокалы за Ника Кейва, мы думали об одном и том же: когда Его портрет украсит стены музеев, мы будем вспоминать, что смотрели ему в глаза.

URL

вторник, 21 сентября 2004