Какая Звезда влечет меня? С каких пор идет этот зов?
Мой плен начался позже, и позже я встала в петлю Crux Ansata – когда за мной прилетели птицы, ставшие моей Родиной, семьей и моим бессмертием. Вы, кто ведет меня, и кто никогда не отпустит из ладони красную нить.
Но до этого было иное. До ночи было Солнце – круглый ослепляющий диск, зовущий к себе. Замкнутое пространство силы. Знак власти и огня.
Годы – годы – я не знала, что значит этот клич. Он приходил постепенно, шептал непонятые слова. Я слагала песни и гимны, и сама не знала их языка. Это был первый урок. Урок пробуждения.
Потом Бог Солнца пришел за мной, чтобы сказать мне: следуй. И я знала, что его рука была протянута надо мной, хотя глаза – закрыты. Потому что я должна была не падать ниц, а идти вверх.
Это был второй урок. Урок призвания.
И, наконец, Звезда позвала меня снова. Ладонь, протянутая ко мне, раскрылась, чтобы подарить мне Знак. Это новый урок – урок служения. Мне идти по нему одной. Ибо нельзя коснуться рукою Солнца, можно лишь обрести его свет.
... все-таки хорошо, когда у тебя есть НАСТОЯЩИЕ ДРУЗЬЯ.
... когда они свои, когда они могут понять и выслушать, когда они рядом...
... но знаешь - ты сказала мне уже в который раз - я помню все разы, когда ты говорила мне это - что я "не от мира сего".
... и я ощутила страх.
Наверное, это не-правильно. И Маша Волохонская справедлива, когда говорит обо мне, что я не-права. Я живу не так, как должна.
... кому должна? и зачем?
... и еще я помню, как ты сказала мне, что тебе меня жаль. Как и В.К. Жаль, потому что в человеке умирает что-то большое и яркое, и он не нашел своего места в жизни - опоздал, рассыпался, сгорел, не смог согреть собой мир...
... знаешь... а нам ли судить о том пути, по которому идет каждый?
Я тебя очень люблю, поэтому я всегда слушаю твои слова. И некоторые из них больно ранят осколочками правды.
«В Выборге сохранился один из немногих, дошедших до наших дней, памятников бастионной крепости XVIII в. - Анненкрон ("Корона святой Анны". Аннинские укрепления были начаты при Петре I, а закончены уже в 40-х годах XVIII века при императрице Анне Иоановне. В конкурсе на лучший проект приняли участие видные инженеры-фортификаторы того времени, в том числе генерал Ганнибал ("арап Петра Великого", но победил генерал де Кулон. В этой оборонительной линии было четверо ворот, но хорошо сохранились только Фридрихсганские ворота, которыми и сейчас пользуются для сообщения между двумя частями города».
… громада Замка оставалась за спиной. Глаза уже видели большое поле, разделенное на две части крепостной стеной. Встроенная в каменную кладку арка походила на некие Ворота, через которые следовало пройти. Слева, вдоль стены, по узкой тропинке шла женщина с собакой. Это был единственный движущийся фрагмент, нарушавший покой ритуального поля.
Собаку скрывала высокая трава. Глаза видели, как выныривают из колосьев стоячие ушки, длинная морда и узкая спина животного. Ноги замедляли шаг, и зрачки расширялись, зачарованные странной красотой неведомого зверя. В лучах сияющего солнца собака сверкала, вырываясь из зеленной массы травы. Ее тело было ослепительно золотым.
У края тропы старуха остановилась. Я до сих пор помню ее волосы, черный наряд и большие, странно светлые глаза. Она держала зверя на поводке и спросила нас, боимся ли мы пройти.
«Нет. Мы хотели спросить, что это за порода»
«Это – фараонова собака».
И я произношу эти слова.
«Это же Анубис…»
“Анубис, известный в Древнем Египте под именем Анупу, помогал Исиде в поисках тела Осириса и вместе с ней – создатель искусства бальзамирования.
Анубис создает мощную защитную энергию. Он может служить проводником в астральных путешествиях и быть помощником в поисках нового знания”.
В Петербурге невыразимый тихий вечер. Небо темно-синее, длинное. Дома на той стороне Невы сусально-золотые, вдруг утратившие свое разноцветное великолепие и превратившиеся в струящийся поток янтарных бус. Я ехала вдоль набережной, от Стрелки к Большому, и смотрела за окно.
Я видела эту панораму ночью, когда мосты встали над рекой,подобно воздетым рукам, и в синей воде плыли гибкие дельфины.
Я видела эту панораму днем, когда шла по солнечной дорожке вместе с Black Moon, и нас окружали брызги летней радости северного города.
Я поняла, что всякий раз эта картина прекрасна. Словно нарядная шелковая лента, бежит вдоль Невы мой город. Фасады особняков, как накрахмаленные воротнички, красуются на костюме гранита. Вечер тих и рыж, как свет свечи.
И я поняла, что я смотрю на это откуда-то сверху. Словно меня нет, и только мое тело, безвольно передвигающееся по мостовой, фальшивкой привлекает чужие взгляды. А я - я где-то в дальнем космосе, на планете Ка-Пекс.
Ночью снились дельфины. Море, звезды и дельфины. Никогда не видела во сне этих чудесных животных. Это было так красиво, свободно. Они были темно-синие, и плыли в ночной воде.
А вспомнила об этом только сейчас, когда поймала себя на мысли, что рефлекторно напеваю:
Мой друг Маша уехала в Катовицу на U2. Счастливый человек. Возможно – самый счастливый на свете.
По ТВ идет Live Aid. Я включила случайно и поняла, что это – Машкин сон, который она видит в поезде, в предвкушении величайшего музыкального кайфа своей жизни. Боно поет песню, которая всегда была одной из моих самых-самых любимых у U2 -
В 8 утра меня разбудил жуткий свистяще-шипящий гул, доносившийся с улицы. Раз услышав этот звук, нельзя его забыть. Год назад, тоже утром, я вот так вот выскочила из дома - смотреть, не началась ли война.
А всего-то в Петербурге проходит какой-то авиасалон. Самолеты, которые по виду похожи на треугольнички и которые издают такой жуткий грохот - ну, мужики знают, как они называются - летают прямо над городом, распугивая граждан. Народ, как Буш в Белом доме, приседает с мокрыми штанами, косясь на синее небо.
Однажды я сидела с подругой в клубе. Был ранний вечер, народу мало, концерт еще не начался. Мы с подругой встретились для задушевной беседы, поэтому окружение нас мало интересовало. Подруга приступила к обсуждению глубоких жизненных проблем: учеба, препод козел, все мужики – сволочи. В этот момент к нам за столик подсели два представителя обруганной половины человечества.
Мужики были типичными “пацанами” – из тех, что носят спортивные костюмы, большие “гайки” на пальцах и “гимнаста” на шее. Пацаны, несмотря на сходство имиджа, были разной масти и калибра: один – большой, грозный и явно козырный, а второй – невысокий, худой и мелко “шестерящий”.
Главный, сев за столик, решил осчастливить нас щедростью:
- Ну че, дивчонки, па пиву?
Я сделала “лицо ящиком” и уже собралась было сказать, что мы сейчас уходим, но подруга почему-то вдруг проявила неожиданную лояльность, согласившись на пиво. Пока я пинала ее под столом ногой, плюгавый пацан отправился выполнять указание, а главный – уставился на нас.
На протяжении следующего получаса нам пришлось разыгрывать “общение” с пацанами. В какой-то напряженный момент беседы главный спросил что-то про музыку – нравится ли нам то, что играет из колонок, и что мы любим. Я ответила вопросом на вопрос.
- А, - махнул рукою главный, - Это все, что здесь играет – говно. Вот, дискотека – это да… там техно, музыка нормальная. Я вот шансон люблю.
Повисла напряженная пауза, и в этот момент плюгавый тихо и печально сказал:
- А я вот люблю Брайана Ферри…
Купленное пацанами пиво, пригубленное ради чувства самосохранения, пошло у меня из носа пузырями. В следующие десять минут я выясняла, тот ли это Брайан Ферри и не послышалось ли мне. Пацан, увидев, что я знаю, о ком идет речь, просиял немыслимой радостью, по-детски непосредственно сообщив мне:
- Я еще никогда не встречал человека, который знает Брайана Ферри!
Затем он пустился в прочувствованный рассказ о людском непонимании творчества артиста и тотальной непопулярности его в России. Я не стала уточнять, что Ферри популярен в несколько иных кругах, чем те, где вращается собеседник. Закончилась беседа совсем неожиданным пассажем – пацан спросил:
- Слушай, а тебе он нравится… ну, как мужик?
Слегка оторопев, я ответила:
- Ну… да, конечно…
- Эх! – с тоскою вздохнул он, - Я вот думаю – он бабам должен нравится, он такой… ну, весь в костюмах, при делах. И высокий. И прическа у него мне очень нравится.
(С этими словами он провел рукою по бугристой бритой голове и еще раз вздохнул)
- Я вот думаю… отращу волосы, сделаю себе такую прическу… может, буду на него похож…
Глядя круглыми глазами на его мелкое рябое лицо, где выделялся только картофелеобразный нос, я начала подавленно всхлипывать. И тут козырный пацан нарушил паузу, весомо сказав:
- Пидарас ваш Брайан Ферри. И прическа у него – гомосека.
… от пацанов мы ушли, Бог миловал. Но разговор этот, само собой, остался незабвенным. Даже среди пацанов бывают поклонники настоящей музыки и настоящего стиля.
PS. Я сегодня купаюсь в холодной роскоши Брайана Ферри. Amazing Grace.
PPS. I put a spell on you - гениальная песня "Screaming" Jay Hawkins. Похоже, что ее пели все существующие на свете музыканты. У Ферри ее версия получилась томной и чарующе-эротичной – с той атмосферой, которую умеет создавать только он, - своим тающим голосом и хрустальными джунглями музыки. Но еще эту песню очень здорово перепела певица Sonigue. Когда ее поет баба, да еще черная – это полный крэш.
публикую цитату из Бродского, касаемую стихосложения. Он все сказал.
"Пишущий стихотворение пишет его потому, что язык ему подсказывает или просто диктует следующую строчку. Начиная стихотворение, поэт, как правило, не знает, чем оно кончится, и порой оказывается очень удивлен тем, что получается лучше, чем он предполагал, часто мысль его заходит дальше, чем он рассчитывал. Это и есть тот момент, когда будущее языка вмешивается в его настоящее...
... Пишущий стихотворение пишет его прежде всего потому, что стихосложение – колоссальный ускоритель сознания, мышления, мироощущения".