Crow Jane

Специально для feurio: она там есть. Crow Jane.

Черная Жанна

О, че-е-ерная Жанна

О, че-е-ерная Жанна

Ужас в голове

Язык словно рана

Живет у реки

Боли и обмана



Горящий фонарь воду пронзает

Компанию освещает

Двадцать шляп

Двадцать голов

Каждый из них готов

И упакован в ее подвале

Виски допили

Пистолеты убрали



О, че-е-ерная Жанна

О, че-е-ерная Жанна

Ты снова вспомнила

Про крепкий сон, про крепкий сон

Бездомные сны изгадили твой огород

Цепными псами торфяник твой окружен



"Г-н Смит, Г-н Вессон,

Почему вы сегодня закрылись так поздно?"

Да вот нас задержала девочка

Очень пхожая на ворону.

32, 44, 38 она просила нас взвесить

А когда мы спросили, куда держит путь

Она ответила: "к мести".

В Нью-Хейвен сорок восемь человек проживали

До тех пор, пока девочку к ним не прислали.



О, че-е-ерная Жанна

О, че-е-ерная Жанна

Печальны и пьяны твои пистолеты

Провели они ночь с тобой до рассвета

Дорога домой была намного короче

Двадцать восемь остались в Нью-Хейвене, впрочем.



(с) Nick Cave, "Crow Jane"

Перевод Е. Клепиковой.

опубликовано: Ник Кейв, "Король Чернило", 2004г, ответственный редактор И. Кормильцев.

---

:)

Cмерть на Королевской Службе, с Днем Рождения!







Твой День, - между летом и осенью, - так пусть вокруг загораются краски неизведанных мгновений, а в сердце остается свежее тепло

---

Папа не бросит тебя, Генри

Я когда-то вывешивала сюда свои переводы Ника Кейва. Потом удалила. У нас Николая Эдуардовича любят, поэзию его много перекладывают на великий и могучий. Даже сам И. Кормильцев руку приложил. Однако я не конкурирую, а просто - для души...



Папа не бросит тебя, Генри





Я вышел на улицу

В новом рассвете.

Петлей обвивая мне шею,

Выл ветер.

Голова наполнялась

Криком и стоном, -

Да, ночью я был

В Ее костном остОве.

Я шел мимо церкви.

Мудак Преподобный

Визжал и трещал там

О жизни загробной,

А я вспомнил друга, -

Такое вот дело, -

Мишель… Как его пристрелили,

И тело

Завернули в линолеум.

Над головою

Расцвел ореол пузырящейся крови…



И тут

Я взревел на небесные своды,

Как будто бы там

Меня слушает кто-то…

И дождь обмочился,

Все на хрен смывая,



И песенку эту мне напевая:



Папа не бросит тебя, Генри,

Папа не бросит тебя, малыш.

Папа не бросит тебя, Генри,

Папа не бросит тебя, малыш.

Да, дорога длинна,

Да, дорога трудна,

И многое нужно терять…

Но папа не бросит Генри,

Так что не надо рыдать.



И я пошел по дороге…

- Он пошел по дороге…



Луна была жалкой,

Больной и усталой

В гудящих сетях

Городского квартала.

Мне виделся лик

В этом сдавленном диске -

Голодные взгляды,

Волос две кулисы:

Смеемся – раздвинули,

Плачем – закрыли.

Она, словно призрак,

Проходит навылет…



А город запружен:

Трущобные дети,

Лай бешеных псов…

Словно мы в круговерти -

Рыдаем сегодня,

Но завтра все смоет

Поток новых слез,

Причитаний и воя…



Папа не бросит тебя, Генри,

Папа не бросит тебя, малыш.

Папа не бросит тебя, Генри,

Папа не бросит тебя, малыш.

Да, дорога длинна,

Да, дорога трудна,

И многое нужно терять…

Но папа не бросит Генри,

Так что не надо рыдать.



И я пошел по дороге…

- Он пошел по дороге…



Я шел в этот дом, -

Ну, на горке который –

Утроба красна,

Шелестящие шторы.

Я видел там женщин –

Их руки скользили,

Их липкие губы меня опьянили,

Тащили вглубь комнат, -

Бесстыже, глумливо, -

Потом я упал,

Все вокруг отступило.



Нетрезвый и злой,

Я очнулся на ложе.

Педик в корсете

Тряс хером над рожей.

И все это - сквозь стыд,

И это - сквозь ярость,

И стены вдруг брызнули алым,

Кровавясь...



Сказали:



Папа не бросит тебя, Генри,

Папа не бросит тебя, малыш.

Папа не бросит тебя, Генри,

Папа не бросит тебя, малыш.

Да, дорога длинна,

Да, дорога трудна,

И хищно разинута пасть…

Но папа не бросит Генри,

Так что не надо рыдать



И я пошел по дороге…

- Он пошел по дороге…



Я здесь проживаю, -

В сезоне осадков.

Смерть скачет у двери

И требует тряпки,

Да деньги… Все это ничто.

Городишки

Вихрь сметет,

И родятся детишки

Без мозга…

Суд Линча, война, катастрофы –

Сунь руку, дружище, -

Сдерет до основы.



Я вспомнил Ее –

Пузыри-поцелуи

Еще на губах.

Я ударил по струям

Дождя… Но увы, -

Промахнулся… и все же

Побрел по дороге,

Согнувшись под ношей…



Папа не бросит тебя, Генри

Папа не бросит тебя, малыш

Папа не бросит тебя, Генри

Папа не бросит тебя, малыш

Да, дорога длинна

Да, дорога трудна,

И многое нужно терять…

Но папа не бросит Генри,

Так что не надо рыдать.



И он пошел по дороге,

Согнувшись под своим крестом.

Оригинал

Papa Won't Leave You, Henry



I went out walking the other day

The wind hung wet around my neck

My head it rung with screams and groans

From the night I spent amongst her bones

I passed beside the mission house

Where that mad old buzzard, the reverend,

Shrieked and flapped about life after your dead

Well, I thought about my friend, michel

How they rolled him in linoleum

And shot him in the neck

A bloody halo, like a think-bubble

Circling his head

And I bellowed at the firmament

Looks like the rains are hear to stay

And the rain pissed down upon me

And washed me all away

Saying



Papa won't leave you, henry

Papa won't leave you, boy

Papa won't leave you, henry

Papa won't leave you, boy

Well, the road is long

And the road is hard

And many fall by the side

But papa won't leave you, henry

So there ain't no need to cry



And I went on down the road

He went on down the road

And I went on down the road

He went on down the road



Well, the moon it looked exhausted

Like something you should pity

Spent an age-spotted

Above the sizzling wires of the city

Well, it reminded me of her face

Her bleached and hungry eyes

Her hair was like a curtain

Falling open with the laughter

And closing with the lies

But the ghost of her still lingers on

Though she's passed through me

And is gone

The slum dogs, they are barking

And the rain children on the streets

And the tears that we will weep today

Will all be washed away

By the tears that we will weep again tomorrow



Papa won't leave you, henry

Papa won't leave you, boy

Papa won't leave you, henry

Papa won't leave you, boy

For the road is long

And the road is hard

And many fall by the side

But papa won't leave you, henry

So there ain't no need to cry



And I went on down the road

He went on down the road

And I went on down the road

He went on down the road



And I came upon a little house

A little house upon a hill

And I entered through, the curtain hissed

Into the house with it's blood-red bowels

Where wet-lipped women with greasy fists

Crawled the ceilings and the walls

They filled me full of drink

And led me round the rooms

Naked and cold and grinning

Until everything went black

And I came down spinning

I awoke so drunk and full of rage

That I could hardly speak

A fag in a whale-bone corset

Draping his dick across my cheek

And it's into the shame

And it's into a guilt

And it's into the fucking fray

And the walls ran red around me

A warm arterial spray

Saying



Papa won't leave you, henry

Papa won't leave you, boy

Papa won't leave you, henry

Papa won't leave you, boy

Well, the night is dark

And the night is deep

And it's jaws are open wide

But papa won't leave you, henry

So there ain't no need to cry



And I went on down the road

He went on down the road

And I went on down the road

He went on down the road



It's the rainy season where I'm living

Death comes leaping out of every doorway

Wasting you for money, for your clothes

And for your nothing

Entire towns being washed away

Favelas exploding on inflammable spillways

Lynch-mobs, death squads, babies being born without brains

The mad heat and the relentless rains

And if you stick your arm into that hole

It comes out sheared off to the bone

And with her kisses bubbling on my lips

I swiped the rain and nearly missed

And I went on down the road

He went on down the road

Singing



Papa won't leave you, henry

Papa won't leave you, boy

Papa won't leave you, henry

Papa won't leave you, boy

Well, the road is long

And the road is hard

And many fall by the side

But papa won't leave you, henry

So there ain't no need to cry



And I went on down the road

He went on down the road

And I went on down the road

He went on down the road

Bent beneath my heavy load

Under his heavy load

Yeah, I went on down the road

Yeah, he went on down the road



Woah, woah

Woah, woah

Woah, woah

Woah, woah

And I went on down that road

---

And that's the sweetest embrace of all

У меня сегодня прекрасное похоронное настроение, и по этому случаю я (наконец-то) слушаю Ника Кейва. Воистину, старая любовь не ржавеет – включила и поняла, - как же я соскучилась… как соскучилась по нему. Да, когда поет Ник Кейв, - печально, иронично, безжалостно и прекрасно, - мир молчит, потому что все кажется уже сказанным. Что можно добавить к этому?

Far from me

For you dear, I was born

For you I was raised up

For you I've lived and for you I will die

For you I am dying now

You were my mad little lover

In a world where everybody fucks everybody else over

You who are so far from me

Far from me

So far from me

Way across some cold neurotic sea

Far from me



I would talk to you of all matter of things

With a smile you would reply

Then the sun would leave your pretty face

And you'd retreat from the front of your eyes

I keep hearing that you're doing best

I hope your heart beats happy in your infant breast

You are so far from me

Far from me

Far from me



There is no knowledge but I know it

There's nothing to learn from that vacant voice

That sails to me across the line

From the ridiculous to the sublime

It's good to hear you're doing so well

But really can't you find somebody else that you can ring and tell

Did you ever

Care for me?

Were you ever

There for me?

So far from me



You told me you'd stick by me

Through the thick and through the thin

Those were your very words

My fair-weather friend

You were my brave-hearted lover

At the first taste of trouble went running back to mother

So far from me

Far from me

Suspended in your bleak and fishless sea

Far from me

Far from me

---

И в памяти черной пошарив, найдешь...

Сегодня продуктивный, в смысле получения эстетических удовольствий, день - “галопом по европам”, но удалось побывать на двух любопытных выставках.

Первая проходит в Музее Анны Ахматовой (Фонтанный Дом) и называется “Сердце, любившее вдоволь”(цитата из М. Кузмина). Выставка посвящена литературному Петербургу серебряного века и трем его знаменитым адресам – дому Мурузи (салон Мережковского и Гиппиус) «Башне» В. Иванова и дому на Спасской, 17, где жил Михаил Кузмин.

Мероприятие любопытно и с точки зрения информативного содержания, и с точки зрения формы. Выставочный зал украшает декоративно-пластическая композиция, представляющая собой абстрактный образ пересечения трех координат – трех реальных зданий, связанных с жизнью петербургской богемы начала прошлого века, и одновременно трех метафорических миров. Условное удачно соединяется с вещественным: в пространство декорации включены экспонаты, - фотографии, документы, предметы быта. Несмотря на традиционную для музея А. Ахматовой патриархальную салонность, выставка отмечена присутствием современных технологий – посетители могут уединиться за компьютером и пройти виртуальный тур по литературному Петербургу столетней давности, - очень увлекательное и познавательное дело. После виртуального тура хочется увидеть некоторые знаменитые адреса в реальности, сопоставить прошлое и настоящее… Я, например, добралась до “Башни” В. Иванова. Увы, никакого мемориала там нет.

… для меня одно из главных потрясений выставки – фотографии пожилого М. Кузмина. Я привыкла к его “картинному” образу – “подведенные” глаза, бородка, венчик из темных волос… А со снимков глядит седой, щуплый старичок с огромными глазами…



Второе впечатление дня – одна из выставок, входящих в программу Первой Петербургской биеналле Современного искусства. Посещение этого мероприятия открыло моему вниманию новое художественное пространство в городе – галерею “Мансарды Художников”. Хотя о выводах пока не буду, надеюсь еще увидеть акции биеналле.

---

В Петербурге горит Троицкий собор, - красивейший белый гигант, увенчанный синими звездными куполами.

---

...

Сегодня умер пес, который жил в моей семье 12 лет. Это был крупный, высокий ротвейлер. Средняя продолжительность жизни собаки этой породы - 10 лет. Наш прожил на два года больше, - во многом благодаря моей маме, - ее любви, заботе и медицинской опеке. В последний год он сильно болел, и все ждали конца. Усыпить все же решили тогда, когда стало ясно, что животное мучается, а надежды на улучшение уже не будет.

Я думала, что в силу обстоятельств не смогу присутствовать при этом событии, но судьба решила иначе.

Как бы подозрительно это ни звучало, но я рада, что смогла помочь родителям, особенно маме, - и морально, и даже просто физически. Собака очень крупная, и ее не положишь в коробку из-под обуви, как мы когда-то клали своего погибшего кота. Физическая сторона умирания - банальная, но непреложная истина, которая отнюдь не умаляет величие смерти, но только наделяет ее двойственной красотой. Как ни ужасно это все звучит.

---

Как обещала - made by myself

Isis.

---

Первая Петербургская биеналле.

С 22 августа по 22 сентября в городе проходит Первая Петербургская биеналле современного искусства: форум кураторских инициатив. 1-я Петербургская биеннале представляет собой серию выставочных проектов, акций и перформансов, отражающих актуальные тенденции развития современного искусства.

Программа мероприятий.



Для daPena, совершенно секретно: в сентябре Роланд Шаламберидзе, Сергей Ковальский и ряд других известных художников арт-центра "Пушкинская, 10" презентуют свои работы в Центре Современного Искуства, город Копенгаген. Подробная информация будет позже

---

Isis

Вах. Почти доделала плоское изображение Исиды. Формат работы - 15x20, на плотной основе. Само изображение - фигура богини, нарисованная при помощи туши, акварельных карандашей и блестящих маркеров (бронза и золото). Крылья, корона и детали костюма выложены из бисера. Сначала поместила фигуру на черный квадрат, но этот вариант не понравился. Вчера нашла в доме рулон обоев, имитирующих своим покрытием папирус или что-то подобное... кусок этих самых обоев оказался почти идеальным фоном.

Сканера под рукой нет. Но когда завершу работу, то постараюсь похвастать результатом.

---

Полтергейст в помойном ведре...

Полчаса назад открываю дверцу кухонного шкафа, где стоит помойное ведро, - а там что-то шевелится и прыгает… У меня душа уходит в пятки, - полтергейст!! Следующая мысль - нет, вроде лягушка... но откуда в городской квартире лягушка?.. Неужели я привезла с дачи, вместе с кабачками!? Мысли проносятся вихрем в голове – за долю секунды, - а “лягушка” тем временем делает решительный прыжок по направлению к краю мусорного ведра, и, растянувшись в воздухе, показывает серое тельце, розовые уши и тусклый хвост. МЫШЬ!!! – доходит до меня, я в ужасе хлопаю дверью, а мышь (тоже в ужасе) убегает. Я живу в этом доме с рождения, и не помню, чтобы здесь хоть раз были мыши.

Далее я стою последи кухни с разинутым ртом. Занавес.

Самое обидное – то, что мышь так и не смогла поужинать. Меня не было дома два дня, и в мусорном ведре пищевые продукты тоже отсутствовали. Вернувшись, я только успела бросить туда пару обрезков от фруктов, и сразу же несчастное животное, голодавшее без хозяев двое суток, ринулось в обновленную помойку. Но и тут поесть не дали…

С мышами я “знакома” по даче, - там их много, и в зимнее время они всегда приходят в дом. Я не боюсь этих зверьков, и сегодня хлопнула дверью скорее от неожиданности, чем от страха. На моей памяти с мышами было связано несколько забавных случаев. Наиболее смешной вот этот: однажды моя мама, которая панически боится мышей, готовила на даче кашу. Она взяла с полки коробку с овсяной крупой, отогнула уже ранее разрезанную крышку… и дом потряс дикий вопль. Прибежавшие на крики члены семьи – в составе меня и моего отца – заглянули в коробку и увидели там маленькую полевку, которая сидела на остатках овсяной крупы и тряслась от страха. Мы с отцом так и не смогли ее убить, - вместо этого вынесли за территорию участка, на дорогу, и там отпустили. Когда вернулись домой и гордо сообщили об этом поступке маме, она ужаснулась: “Вы с ума сошли?! Она сейчас пойдет к своим и скажет: "ребята, там халява, отпускают на волю, да еще овса с собой дают"… Они же все придут сюда!!!”



... Однако, - как бы тепло я не относилась к животному миру, - но по санитарно-гигиеническим соображениям это новое соседство мне не нравится. Придется что-то придумывать…

---

К уже ранее звучавшей теме Франции...

МАРИЯ СТЮАРТ

(1542–1587)



* * *



О, Франции берег, прости!

О, милый мой край,

Вечно памятный рай,

Где росла я в родимой сени!

Простите и вы, счастья дни!

Уносит корабль на чужбину,

Вздымая ветрил торжество,

Лишь часть существа моего.

Тебе, о мой край дорогой,

Оставляя себя половину,

Чтоб ты вспоминал о другой.



Перевод с французского С.Пинуса, 1914



PS. Сама только что впервые увидела этот стих ( вернее, его перевод).

---

Случайное

... Ткни пальцем в темноту. Невесть

куда. Куда укажет ноготь.

Не в том суть жизни, что в ней есть,

но в вере в то, что в ней должно быть.

И. Бродский, Пенье без музыки

Когда ты вспомнишь обо мне

в краю чужом — хоть эта фраза

всего лишь вымысел, а не

пророчество, о чем для глаза,



вооруженного слезой,

не может быть и речи: даты

из омута такой лесой

не вытащишь — итак, когда ты



за тридевять земель и за

морями, в форме эпилога

(хоть повторяю, что слеза,

за исключением былого,



все уменьшает) обо мне

вспомянешь все-таки в то Лето

Господне и вздохнешь — о не

вздыхай! — обозревая это



количество морей, полей,

разбросанных меж нами, ты не

заметишь, что толпу нулей

возглавила сама.

В гордыне



твоей иль в слепоте моей

все дело, или в том, что рано

об этом говорить, но ей-

же Богу, мне сегодня странно,



что, будучи кругом в долгу,

поскольку ограждал так плохо

тебя от худших бед, могу

от этого избавить вздоха.



Грядущее есть форма тьмы,

сравнимая с ночным покоем.

В том будущем, о коем мы

не знаем ничего, о коем,



по крайности, сказать одно

сейчас я в состояньи точно:

что порознь нам суждено

с тобой в нем пребывать, и то, что



оно уже настало — рев

метели, превращенье крика

в глухое толковище слов

есть первая его улика -



в том будущем есть нечто, вещь,

способная утешить или

— настолько-то мой голос вещ! -

занять воображенье в стиле



рассказов Шахразады, с той

лишь разницей, что это больше

посмертный, чем весьма простой

страх смерти у нее — позволь же



сейчас, на языке родных

осин, тебя утешить; и да

пусть тени на снегу от них

толпятся как триумф Эвклида.

_



Когда ты вспомнишь обо мне,

дня, месяца, Господня Лета

такого-то, в чужой стране,

за тридевять земель — а это



гласит о двадцати восьми

возможностях — и каплей влаги

зрачок вооружишь, возьми

перо и чистый лист бумаги



и перпендикуляр стоймя

восставь, как небесам опору,

меж нашими с тобой двумя

— да, точками: ведь мы в ту пору



уменьшимся и там, Бог весть,

невидимые друг для друга,

почтем еще с тобой за честь

слыть точками; итак, разлука



есть проведение прямой,

и жаждущая встречи пара

любовников — твой взгляд и мой -

к вершине перпендикуляра



поднимется, не отыскав

убежища, помимо горних

высот, до ломоты в висках;

и это ли не треугольник?



Рассмотрим же фигуру ту,

которая в другую пору

заставила бы нас в поту

холодном пробуждаться, полу-



безумных лезть под кран, дабы

рассудок не спалила злоба;

и если от такой судьбы

избавлены мы были оба -



от ревности, примет, комет,

от приворотов, порч, снадобья

— то, видимо, лишь на предмет

черчения его подобья.



Рассмотрим же. Всему свой срок,

поскольку теснота, незрячесть

объятия — сама залог

незримости в разлуке — прячась



друг в друге, мы скрывались от

пространства, положив границей

ему свои лопатки, — вот

оно и воздает сторицей



предательству; возьми перо

и чистую бумагу — символ

пространства — и, представив про-

порцию — а нам по силам



представить все пространство: наш

мир все же ограничен властью

Творца: пусть не наличьем страж

заоблачных, так чьей-то страстью



заоблачной — представь же ту

пропорцию прямой, лежащей

меж нами — ко всему листу

и, карту подстелив для вящей



подробности, разбей чертеж

на градусы, и в сетку втисни

длину ее — и ты найдешь

зависимость любви от жизни.



Итак, пускай длина черты

известна нам, а нам известно,

что это — как бы вид четы,

пределов тех, верней, где места



свиданья лишена она,

и ежели сия оценка

верна (она, увы, верна),

то перпендикуляр, из центра



восставленный, есть сумма сих

пронзительных двух взглядов; и на

основе этой силы их

находится его вершина



в пределах стратосферы — вряд

ли суммы наших взглядов хватит

на большее; а каждый взгляд,

к вершине обращенный, — катет.



Так двух прожекторов лучи,

исследуя враждебный хаос,

находят свою цель в ночи,

за облаком пересекаясь;



но цель их — не мишень солдат:

она для них — сама услуга,

как зеркало, куда глядят

не смеющие друг на друга



взглянуть; итак, кому ж, как не

мне, катету, незриму, нему,

доказывать тебе вполне

обыденную теорему



обратную, где, муча глаз

доказанных обильем пугал,

жизнь требует найти от нас

то, чем располагаем: угол.



Вот то, что нам с тобой дано.

Надолго. Навсегда. И даже

пускай в неощутимой, но

в материи. Почти в пейзаже.



Вот место нашей встречи. Грот

заоблачный. Беседка в тучах.

Приют гостеприимный. Род

угла; притом, один из лучших



хотя бы уже тем, что нас

никто там не застигнет. Это

лишь наших достоянье глаз,

верх собственности для предмета.



За годы, ибо негде до -

до смерти нам встречаться боле,

мы это обживем гнездо,

таща туда по равной доле



скарб мыслей одиноких, хлам

невысказанных слов — все то, что

мы скопим по своим углам;

и рано или поздно точка



указанная обретет

почти материальный облик,

достоинство звезды и тот

свет внутренний, который облак



не застит — ибо сам Эвклид

при сумме двух углов и мрака

вокруг еще один сулит;

и это как бы форма брака.



Вот то, что нам с тобой дано.

Надолго. Навсегда. До гроба.

Невидимым друг другу. Но

оттуда обозримы оба



так будем и в ночи и днем,

от Запада и до Востока,

что мы, в конце концов, начнем

от этого зависеть ока



всевидящего. Как бы явь

на тьму ни налагала арест,

возьми его сейчас и вставь

в свой новый гороскоп, покамест



всевидящее око слов

не стало разбирать. Разлука

есть сумма наших трех углов,

а вызванная ею мука



есть форма тяготенья их

друг к другу; и она намного

сильней подобных форм других.

Уж точно, что сильней земного.

_



Схоластика, ты скажешь. Да,

схоластика и в прятки с горем

лишенная примет стыда

игра. Но и звезда над морем -



что есть она как не (позволь

так молвить, чтоб высокий в этом

не узрила ты штиль) мозоль,

натертая в пространстве светом?



Схоластика. Почти. Бог весть.

Возможно. Усмотри в ответе

согласие. А что не есть

схоластика на этом свете?



Бог ведает. Клонясь ко сну,

я вижу за окном кончину

зимы; и не найти весну:

ночь хочет удержать причину



от следствия. В моем мозгу

какие-то квадраты, даты,

твоя или моя к виску

прижатая ладонь...

Когда ты



однажды вспомнишь обо мне,

окутанную вспомни мраком,

висящую вверху, вовне,

там где-нибудь, над Скагерраком,



в компании других планет,

мерцающую слабо, тускло,

звезду, которой, в общем, нет.

Но в том и состоит искусство



любви, вернее, жизни — в том,

чтоб видеть, чего нет в природе,

и в месте прозревать пустом

сокровища, чудовищ — вроде



крылатых женогрудых львов,

божков невероятной мощи,

вещающих судьбу орлов.

Подумай же, насколько проще



творения подобных дел,

плетения их оболочки

и прочих кропотливых дел -

вселение в пространство точки!



Ткни пальцем в темноту. Невесть

куда. Куда укажет ноготь.

Не в том суть жизни, что в ней есть,

но в вере в то, что в ней должно быть.



Ткни пальцем в темноту — туда,

где в качестве высокой ноты

должна была бы быть звезда;

и, если ее нет, длинноты,



затасканных сравнений лоск

прости: как запоздалый кочет,

униженный разлукой мозг

возвыситься невольно хочет.



1970

---

!

Господа, маленькое объявление. Не рассчитываю на массовый отклик, но все же.



Творческие единицы и коллективы, работающие в жанре миниатюры, приглашаются к участию в Фестивале “Мини-Арт”, который проводит в сентябре “арт-центр Пушкинская,10”. В проекте могут принять участие поэты, музыканты, артисты, создатели короткометражных кино- и видео -фильмов.

В настоящий момент программа фестиваля формируется.

По всем вопросам, связанным с участием, писать мне на u-mail, либо на ящик [email protected]. В случае обращения на почту просьба обязательно указывать тему письма.

---

К вопросу о вдохновении

... В ответ на пост Peteit Ange.



Я много думала о сущности вдохновения, пыталась поймать и запомнить это состояние, но безуспешно. Я не рисовальщик, не живописец; у меня нет академических знаний, есть только генетически унаследованные способности и интуиция, - с ними я могу набросать рисунок под воздействием случайного порыва, но никогда не в состоянии повторить изображенное. Грубо говоря, - рисую не я, "рука ведет".



Что же касается стихов, - то здесь все немного сложнее. Я не могу однозначно утверждать, что лучше пишу именно в угетенном состоянии духа. Я писала и тогда, когда мне было плохо, и тогда, когда мне было хорошо, - на взлете и в падении. Я писала, будучи спокойной, в созерцательном настроении. Я не могу вывести здесь одну формулу. Но мне кажется, что стихи пишутся на изломе состояний, во время колебания внутреннего маятника, - чем больше амплитуда, тем сильнее потребность заглянуть в себя, что-то понять при помощи магического инструмента языка...

Если же говорить о силе отчаяния и боли, то несомненно, она может провоцировать всплеск вдохновения. Но, как верно заметила j_etta, бывает боль, которая не знает слов, - когда внутри все молчит, или же просто орет АААА, - тогда стихи не рождаются.



... возможно, тогда рождается музыка...



(Я снова вспомнила "Armenia" Einsturzende Neubauten).

---

Из моей личной коллекции, - увы, лишь виртуальной...

Специально для Салек



Karl Friedrich Schinkel.





(Cathedral, overlooking a city).





(Medieval city on a river).





(Видимо, в оригинале - Werke der hoheren Baukunst fur die Ausfuhrung erfunden).





(Моя любимая картина. Felsentor).





(А эту работу я даже с радостью использовала в качества иллюстрации к одному из своих стихов.

Nebliger Wintermorgen.)



(Еще некоторые работы - здесь.)

---

Залив:)

---

"У меня нет ни философии, ни принципов, ни убеждений - у меня есть только нервы. Я просто не способен подробно излагать свои соображения. Я действую в некотором роде как собака (или лучше как кот), и когда мне что-то нравится - я просто к этому принюхиваюсь, облизываюсь, т.е. главный орган, которым я руководствуюсь - это чувство обоняния...

Всякому человеку моего возраста, да ещё выросшему там, где я вырос, присуща аллергия. Фрейд - замечательный в своём роде господин; он расширил наши представления о самих себе. В общем, вы говорите с человеком, который, если бы Фрейда не было, то он был бы тем же самым человеком, т.е. он функционировал бы точно таким же образом, как, впрочем, и если не было бы Маркса. В моём деле эти люди бесполезны.

Ахматова говорила: “Фрейд - враг №1”, и я с этим полностью согласен. Вот простой пример глупости этого господина: его утверждение о природе творчества, о том, что оно является сублимацией - это полный бред, потому что и творческий процесс, и эротическая, так сказать, активность, -

- они на самом деле существуют сами по себе, и не одно является сублимацией другого, а оба являются сублимацией творческого начала".

(с) И.Бродский.



PS - В этом же интервью идет речь об отношении к поэзии А. Ахматовой. Для тех, кто думает, что многочисленные поэтические посвящения Бродского к А.А. - это просто его "спасибо" за чай и напутствие в жизнь, полученные от старушки - читайте.

---

Звезда в небе (Things to remember)

"Things to remember when writing figures of speech and sound

The power of poetry comes from the ability to defy logic

Defy logic often

Use a metaphor and tell us that your lover is the sky".

Peter Murphy

Дикие кони мчатся в моей груди,

Сотней подков высекая

Искры из камня.

Печать на лице моем

Древних пустынь –

Знак моего пути,

Белое пламя.



Кривые сабли османских глаз,

Ветер черных ночей,

Плач муэдзина.

Шепот песка в руке

С начала времен –

Крови забытый сказ,

Лона лощина.



Дикие кони мчатся к восходу рук,

К молитве закрытых уст,

В высокие степи.

Змея ищет ствол.

Огонь ищет тьму.

Я ищу свой лук

И звезду в небе.







PS. Стих был написан в 2003 г, рисунок нарисован тогда же. Он и сейчас висит у меня на стене, в рамке. Размер - где-то 80x60 см, материал - акварельный карандаш, мелки, бумага. Рисовала на обоях, на белой, обротной стороне, - больше под рукой ничего не было. В тот год я оформляла зачетный показ в университете, и должна была сделать декорации статуй Летнего Сада, а также человеческих фигур и деревьев, - все крупное, в черно-белой технике. Сидела дома, болела, материлась и выполняла соцзаказ, когда вдруг рука сама отложила карандаш, взяла в руки мелок и набросала этот рисунок.

Things to remember.

---

Still life...

Качаю клип Suede. Как говорит один мой хороший друг, "старая любовь не ржавеет". Проваливаюсь в те прежние, забытые романтические состояния