Stella Maris
«Зима.
Что делать нам в деревне?»
Зима в деревне хороша. Весной и поздней осенью природа обнажает русскую бесприютность: замусоренные канавы, покосившиеся заборы, беспутицу. А сейчас глубокий и пышный снег закрывает все. Вокруг тихо, сказочно и безлюдно.
Маленькие, ушедшие в сугробы домишки сиротливо подмигивают желтыми окошками, намекая на затаенный уют. Высокие ели, надевшие пуховые воротники, обступили белую финскую кирху. Сквозь темноту деревьев светятся ее высокие стрельчатые окна, открывая белые своды, нерусских ангелов и витые люстры. Залитая светом, но пустая церковь молчит, однако в морозном воздухе глухо разносится голос колокола. Это звонит русский приход. Из-за крыш домов выглядывают его медные купола, венчающие массивные краснокирпичные стены. Тускло мерцают узкие бойницы окон.
Мой дом тоже окружен снегом. Открыв дверь на улицу, я вижу, как синицы кружат над садом. Одна из них подлетает совсем близко и садится на колонну крыльца, заглядывая мне в лицо. Они просят есть.
Я иду в дом и беру стакан, наполненный семечками, а затем под гомон птиц высыпаю его содержимое в кормушку. Синицы в нетерпении скачут по ветвям яблони, под которой я стою, и осыпают мне на голову снег. Я иду под защиту крыльца и наблюдаю за птицами. Над заснеженными яблонями мерцает зарево прожекторов горнолыжного склона, и в тишине слышны звуки далекой музыки. Я зову кота.
Он бежит по дорожке, на миг задержавшись под яблоней с синицами, и вбегает в дом. С мороза он выглядит огромным: распушенный, трубохвостый, сверкающий. Я беру кота на руки, поместив в ладошку его ледяные лапы, и зарываюсь лицом в холодную, мягкую шерсть. Она пронзительно пахнет свежестью, снегом и дымом соседских печей. Через мое плечо кот все еще смотрит в сад и видит, как порыв ветра вносит в дом крупные хлопья снега.
Я закрываю дверь и шагаю в тепло.
Что делать нам в деревне?»
Зима в деревне хороша. Весной и поздней осенью природа обнажает русскую бесприютность: замусоренные канавы, покосившиеся заборы, беспутицу. А сейчас глубокий и пышный снег закрывает все. Вокруг тихо, сказочно и безлюдно.
Маленькие, ушедшие в сугробы домишки сиротливо подмигивают желтыми окошками, намекая на затаенный уют. Высокие ели, надевшие пуховые воротники, обступили белую финскую кирху. Сквозь темноту деревьев светятся ее высокие стрельчатые окна, открывая белые своды, нерусских ангелов и витые люстры. Залитая светом, но пустая церковь молчит, однако в морозном воздухе глухо разносится голос колокола. Это звонит русский приход. Из-за крыш домов выглядывают его медные купола, венчающие массивные краснокирпичные стены. Тускло мерцают узкие бойницы окон.
Мой дом тоже окружен снегом. Открыв дверь на улицу, я вижу, как синицы кружат над садом. Одна из них подлетает совсем близко и садится на колонну крыльца, заглядывая мне в лицо. Они просят есть.
Я иду в дом и беру стакан, наполненный семечками, а затем под гомон птиц высыпаю его содержимое в кормушку. Синицы в нетерпении скачут по ветвям яблони, под которой я стою, и осыпают мне на голову снег. Я иду под защиту крыльца и наблюдаю за птицами. Над заснеженными яблонями мерцает зарево прожекторов горнолыжного склона, и в тишине слышны звуки далекой музыки. Я зову кота.
Он бежит по дорожке, на миг задержавшись под яблоней с синицами, и вбегает в дом. С мороза он выглядит огромным: распушенный, трубохвостый, сверкающий. Я беру кота на руки, поместив в ладошку его ледяные лапы, и зарываюсь лицом в холодную, мягкую шерсть. Она пронзительно пахнет свежестью, снегом и дымом соседских печей. Через мое плечо кот все еще смотрит в сад и видит, как порыв ветра вносит в дом крупные хлопья снега.
Я закрываю дверь и шагаю в тепло.
-
-
19.12.2004 в 21:18