В 8 утра меня разбудил жуткий свистяще-шипящий гул, доносившийся с улицы. Раз услышав этот звук, нельзя его забыть. Год назад, тоже утром, я вот так вот выскочила из дома - смотреть, не началась ли война.



А всего-то в Петербурге проходит какой-то авиасалон. Самолеты, которые по виду похожи на треугольнички и которые издают такой жуткий грохот - ну, мужики знают, как они называются - летают прямо над городом, распугивая граждан. Народ, как Буш в Белом доме, приседает с мокрыми штанами, косясь на синее небо.

---

Вспомнила смешную историю про Брайана Ферри.

Однажды я сидела с подругой в клубе. Был ранний вечер, народу мало, концерт еще не начался. Мы с подругой встретились для задушевной беседы, поэтому окружение нас мало интересовало. Подруга приступила к обсуждению глубоких жизненных проблем: учеба, препод козел, все мужики – сволочи. В этот момент к нам за столик подсели два представителя обруганной половины человечества.

Мужики были типичными “пацанами” – из тех, что носят спортивные костюмы, большие “гайки” на пальцах и “гимнаста” на шее. Пацаны, несмотря на сходство имиджа, были разной масти и калибра: один – большой, грозный и явно козырный, а второй – невысокий, худой и мелко “шестерящий”.

Главный, сев за столик, решил осчастливить нас щедростью:

- Ну че, дивчонки, па пиву?

Я сделала “лицо ящиком” и уже собралась было сказать, что мы сейчас уходим, но подруга почему-то вдруг проявила неожиданную лояльность, согласившись на пиво. Пока я пинала ее под столом ногой, плюгавый пацан отправился выполнять указание, а главный – уставился на нас.

На протяжении следующего получаса нам пришлось разыгрывать “общение” с пацанами. В какой-то напряженный момент беседы главный спросил что-то про музыку – нравится ли нам то, что играет из колонок, и что мы любим. Я ответила вопросом на вопрос.

- А, - махнул рукою главный, - Это все, что здесь играет – говно. Вот, дискотека – это да… там техно, музыка нормальная. Я вот шансон люблю.

Повисла напряженная пауза, и в этот момент плюгавый тихо и печально сказал:

- А я вот люблю Брайана Ферри…



Купленное пацанами пиво, пригубленное ради чувства самосохранения, пошло у меня из носа пузырями. В следующие десять минут я выясняла, тот ли это Брайан Ферри и не послышалось ли мне. Пацан, увидев, что я знаю, о ком идет речь, просиял немыслимой радостью, по-детски непосредственно сообщив мне:

- Я еще никогда не встречал человека, который знает Брайана Ферри!

Затем он пустился в прочувствованный рассказ о людском непонимании творчества артиста и тотальной непопулярности его в России. Я не стала уточнять, что Ферри популярен в несколько иных кругах, чем те, где вращается собеседник. Закончилась беседа совсем неожиданным пассажем – пацан спросил:

- Слушай, а тебе он нравится… ну, как мужик?

Слегка оторопев, я ответила:

- Ну… да, конечно…

- Эх! – с тоскою вздохнул он, - Я вот думаю – он бабам должен нравится, он такой… ну, весь в костюмах, при делах. И высокий. И прическа у него мне очень нравится.

(С этими словами он провел рукою по бугристой бритой голове и еще раз вздохнул)

- Я вот думаю… отращу волосы, сделаю себе такую прическу… может, буду на него похож…

Глядя круглыми глазами на его мелкое рябое лицо, где выделялся только картофелеобразный нос, я начала подавленно всхлипывать. И тут козырный пацан нарушил паузу, весомо сказав:

- Пидарас ваш Брайан Ферри. И прическа у него – гомосека.



… от пацанов мы ушли, Бог миловал. Но разговор этот, само собой, остался незабвенным. Даже среди пацанов бывают поклонники настоящей музыки и настоящего стиля.

---

PS. Я сегодня купаюсь в холодной роскоши Брайана Ферри. Amazing Grace.





PPS. I put a spell on you - гениальная песня "Screaming" Jay Hawkins. Похоже, что ее пели все существующие на свете музыканты. У Ферри ее версия получилась томной и чарующе-эротичной – с той атмосферой, которую умеет создавать только он, - своим тающим голосом и хрустальными джунглями музыки. Но еще эту песню очень здорово перепела певица Sonigue. Когда ее поет баба, да еще черная – это полный крэш.

---

Еще раз

публикую цитату из Бродского, касаемую стихосложения. Он все сказал.



"Пишущий стихотворение пишет его потому, что язык ему подсказывает или просто диктует следующую строчку. Начиная стихотворение, поэт, как правило, не знает, чем оно кончится, и порой оказывается очень удивлен тем, что получается лучше, чем он предполагал, часто мысль его заходит дальше, чем он рассчитывал. Это и есть тот момент, когда будущее языка вмешивается в его настоящее...



... Пишущий стихотворение пишет его прежде всего потому, что стихосложение – колоссальный ускоритель сознания, мышления, мироощущения".

И. Бродский.



"И вот - словно дьявол с серебряным ртом,

Он диктует строку за строкой,

А когда мне становится страшно писать,

Говорит, что строка - моя" (c) БГ.

---

А кто-нибудь слышал «Move over the lover» в исполнении Нины Хаген? Ууууууууууу... ыыыыыыыыы....

---

Враги не читают

daPena "растревожила мне душу скрипкой". Напомнила про музыку, которую я люблю безусловно. Как рефлекс.



Я увидела Океан Эльзы несколько лет назад, по ТВ. Они выступали на московском Максидроме. Выпустили их последними, разумно решив, что после них публика уже не оправится. Пели они «Той день», причем дуэтом с Земфирой, бывшей тогда в зените любви и обожания.

Я наблюдала этот концерт брезгливо, через монокль своего отрицательного отношения к молодому поколению русских музыкантов. “Монстров” вроде Аквариума, Алисы, Бутусова на Максидроме не было, а обойма рокопопса выглядела просто убого: Найк Борзов, Смысловые галлюцинации, Танцы Минус. Отвратительное ощущение конъюнктуры и того, что вся эта с позволения сказать «музыка» выросла из блатных песен в подворотнях, нисколько не поднявшись в уровне и не пытаясь достичь честности настоящего рок-н-ролла. Меня уже стало тошнить от вялотекущего отвращения, когда в конце безобразия, уже после более достойного во всех отношениях выступления Земфиры, вышла совершенно незнакомая группа, которую представили как гостей из братской Украины. И монокль выпал из моего глаза, ставшего квадратным.



После потока холодной и почти безликой музыки в зал пошло что-то настоящее: драйв, надрыв, энергия. Солист проявил глубокие знания в тактике поведения фронтмена: рвал рубаху, прыгал на край сцены и простирал руки к залу. Зал моментально взревел и принялся бесноваться. Земфира очень старалась хорошо подпевать, но даже она буквально исчезала в том свободном и широком пространстве, где существовал его голос, посыл его энергетики и чувства. Припев он спел раз 18, потому что зал ревел и требовал еще.



Концерт смотрела со мной мама, которая родилась и выросла на Украине. Пока она шумно радовалась, видя успех соотечественников, я безмолвно задавала себе вопрос: «Кто такие?!? Почему не знаю?!?!?» «Той день» меня уничтожил. И потом я отправилась на поиски записи.



Запись обнаружилась на кассете у подруги. Песни были записаны с радио, без названий. Долгое время я обозначала их как «песню про Швыдкого» («Kвiтка», по фразе «так швыдко, так швыдко») или «песня про мыло» («вставай, мила моя, вставай»). Но шутки закрывали страшную правду: Океан Эльзы для меня были очевидным открытием, они безумно привлекали именно музыкальностью. То, что тексты были наполовину непонятны, только добавляло интриги: решающее влияние оказывала музыка, а главное – мелодичный, но надрывный блюзовый голос Вакарчука.



Когда любишь голос – это процесс необратимый. Относительно стиля, музыки, слов можно размышлять, критиковать, вычленять плохое и хорошее. А голос либо цепляет, либо нет, - как в любви.



Я не считаю Океан Эльзы плохим коллективом. Напротив – они профессиональны, и у них присутствует очевидный рост. Некоторые считают, что рост этот больше похож на деградацию по причине стилистического углубления в мейнстрим. Но это выбор музыкантов, а отнюдь не случайность. Я не спешу обвинять их в конъюнктуре, потому что процесс кажется мне естественным. Что же касается судьбы группы как символа, как явления, то их популярность, политические воззрения, философская миссия и финансовая политика меня не волнуют совершенно. Главное, - чтобы музыка продолжала цеплять, чтобы в ней осталась ее естественность. Потому что мне кажется там самым ценным именно простота, которая позволяет голосу быть искренним в чувстве.



… А Вакарчук мог бы петь Дженис Джоплин, как мне кажется. Хотя мужчины вообще не поют ее песни, а из женщин получилось только у Нины Хаген («Move over the lover»). Но он бы смог. И это было бы невероятно круто.

---

Бесчувствие. О, я бы предпочла

Бесчувствие… Оно бы позволяло

Сказать себе: меня уже не стало.

Я только что навеки умерла…

И – знаешь – умерла совсем не так:

Не в долгих поцелуйных водопадах,

Не в пекле полыхающего взгляда,

Не в буре диких чувственных атак,

А в собственном безверии. Финал

Для этой драмы слишком прозаичен.

Меня хоронят без помпезных спичей.

Я сплю без снов, в которых ты бывал.

Я вижу лишь, что здесь совсем одна,

На берегу, у зимнего канала.

Моя душа опять в него упала.

Я достигаю золотого дна…

И знаешь… у него – твои глаза.

Я слышу, как мне шепчут эти волны:

Бессмертен тот, кто любит… или помнит.



… вот – все, что я хочу тебе сказать.

---

Tequillajazz, Spitfire и СерьГа

В Петербурге прошел очередной Пивной Фестиваль. Я, несмотря на профессию Массовика-Затейника, к организации мероприятия отношения не имела. Но, благодаря друзьям, попала на сборный концерт рок-музыкантов, прошедший у стадиона Кировский.



Пообщалась со “звездами”, выступления наблюдала со стороны кулис. Хотя я не из тех, кто вращается в рок-тусовке, но в данном случае было очень приятно побыть “блатной”. Ибо сделанные выводы основываются не только на впечатлении от концерта, но и на личном общении.

впечатления

Вы когда-нибудь встречали артистов, которые при виде поклонников радостно улыбаются? Нет, я не имею в виду те случаи, когда они заставляют себя улыбаться. И уж тем более не те случаи, когда они фальшиво скалятся или снисходительно растягивают уголки губ в полупрезрительной ухмылке. Я говорю о том, когда человек тебе улыбается – широко, радостно, лучезарно.

На моей памяти сам Дэвид Боуи являл миру свою милость, снизойдя до раздачи закорючек в номере своего отеля. Ник Кейв принимал из протянутых рук билеты и листочки бумаги, стремясь осчастливить страждущих росчерком бессмертного пера. Даже сам Бликса Баргельд изволил присесть на край сцены и одарить склонившуюся паству мимолетным присутствием.

Но такой доброты и такого беспримерного внимания к публике я не видела никогда. Второй раз общаюсь с этим человеком, и второй раз поражаюсь его открытости, гибкости, культуре. Я говорю о Сергее Галанине. Пусть его группа СерьГа – отнюдь не динозавр мировой сцены, но в рамках отечественной рок-музыки – довольно заметное явление. Сам Галанин много лет играл в “Бригаде С” вместе с Г. Сукачевым. До СерьГи его многие воспринимали только как яркого гитариста, однако сольная карьера ему удалась. И что удивляться – хиты есть, свой стиль есть, харизмы – хоть отбавляй.

Я не могу сказать, что знаю и люблю эту музыку. Дома у меня нет его записей, и вряд ли они будут. Но живые выступления СерьГа – отличный повод убедиться, что артист может вкладывать в свое дело не только профессионализм, опыт и талант, но – самое главное – духовный и душевный посыл. А у Галанина он – исключительный.

До СерьГи я сегодня видела Tequillajazz и Spitfire. Музыкально мне ближе последние двое. Галанин слишком мягкий для меня, более традиционный в плане стиля, чем хулиганские питерские команды.

Надо сказать, что Tequillajazz и Spitfire моложе Галанина, но в отношении опыта – монстры, а в отношении статуса – альтернативные “звезды”. Spitfire, например, не то, чтобы играли… они жгли, колбасились и отрывались. А Текила, которую я никогда дома не слушала, неизменно покоряет в живом виде. Когда четверка музыкантов выползает на сцену и начинается дикий рев мощного, бьющего, гудящего звука, - кажется, что тебя запускают в космос. Как всегда, они не играли, а рубились.

Три отсмотренных мною сегодня коллектива явили интересный контраст. Spitfire с их СКА-стилем, с глумливой духовой секцией, все-таки являют собой пример озверевших весельчаков. В них сильно заметно панковское, агрессивное, хотя общий посыл музыки – все-таки исключительно энергичный и открытый.

Tequillajazz представляет из себя совершенно иное явление. Воспитанные на “холодной волне” (Женю Федорова я просто не могу не уважать за его беспримерную любовь к Einsturzende Neubauten), музыканты играют агрессивную, довольно тяжелую и вязкую, но главное – холодную музыку. Хотя, под хардкоровую “Бляха-Муха” народ зашелся в угаре.

Что я хочу сказать – то, что молодые группы объединяет агрессивная подача. У СерьГи это совершенно отсутствует. При всем драйве, при всей рок-н-ролльной хитовости музыки, Галанин умудряет оставаться лучезарным и добрым даже на сцене. Под его песни народ не бьет друг другу морды, не расшибает лбы об ограждения. Люди улыбаются, танцуют, подпевают. Со сцены льется такой поток личного обаяния, открытости, легкости, ШИРОТЫ, что хватает его не только на первые ряды. Как в жизни, за сценой, Галанин не отказывает никому во внимании (при мне он дал с два десятка автографов), так и на сцене он – для всех – большой, добрый и красивый, как Дед Мороз. Никакого юношеского цинизма, как у Spitfire (песня “ Пи-да-ра-сы” чего стоит). Никакого холодного натиска, как у Текилы. Безграничный радостный кайф: “А что мне надо – да просто свет в оконце, А что мне снится – что кончилась война”… За это нельзя не уважать, это нельзя не ценить, потому что это – дар. Дар сильной положительной энергии, дар радовать людей и делать их счастливыми.



PS.

Очень давно не была на концертах такого масштаба и формы. Эх, где мои 17 лет… Когда пришли к сцене, где как раз настраивались Spitfire, и я услышала летящие из мощных колонок рваные, стрекочущие звуки электрогитары – дж-дж-дж-дж – цык-цык-цык - внутри все аж зашлось от забытого восторга. Чаще надо встречаться. Чаще.

---

Вчера ночью показывали "Необратимость" с Белуччи и Касселем. Вы наверняка все спали. Да к тому же - кто будет смотреть такое на сон грядущий... ладно, я уже видела один раз и свою порцию ужаса испытала. Но вчера не спалось, да и этот фильм - из тех, что нужно заставлять себя смотреть.

И - знаете, что? Сцену изнасилования они вырезали. Я не понимаю этой политики. "Необратимость" показывали без купюр в какое-то детское время, после недели помпезной рекламы. Все детишки смогли увидеть, если только родители вовремя не оттащили их от телевизора. А тут - ночью показывают, полностью вырезав центральную сцену фильма. Где логика?

... когда я смотрела его в первый раз, то думала над тем, что в этой сцене делает ее такой сильной художественно. Как это сделал режиссер, в чем здесь прием воплощения... Я опускаю свои эмоции. Я пыталась отвернуться от них воимя смысла. И я поняла, что эффект достигается всего тремя способами:

- осутствие монтажа и длинна эпизода

- рука Моники, протянутая к экрану(тот же прием - в начале, в сцене убийства)

- ее беспрерывный крик, точнее - рев, через зажимающую рот руку.

Абсолютно точно, что никто до Гаспара Ноэ не снимал подобные по смыслу сцены с таким предельным натурализмом и жестокостью.



В статье какой-то умник написал, что мужчины при просмотре этой сцены должны испытывать смешанные чувства, видя, как разрушают женственный идеал, воплощаемый Белуччи. Я не знаю, что с чем должно быть смешано. Привет Чекатилам.



http://www.interkino.ru/reviews/irreversible

---

Bu Gece

Я уже как-то писала, что люблю иногда послушать Таркана. В кучке моего немецко-британского анархического мусора жизнерадостный турецкий мачо выглядит инородным телом. Но кучка существует для личного пользования, а не для того, чтобы щеголять именами в избранном кругу. Поэтому можете говорить что угодно и про Таркана, и про Океан Эльзы. Я ловлю кайф, и вижу в этом смысл.



Таркан – коммерческий музыкальный проект. Кто с этим спорит. Сделан он крепко, восточная экзотика в нужных пропорциях смешана с европейскими тенденциями популярной музыки. Это как раз мне и не нравится. У него есть песни, где присутствует больше фольклора, больше живых инструментов – подобные вещи куда интереснее. Но не для фольклора же немецкий продюсер вытащил на сцену смазливого турецкого паренька из семьи эмигрантов. Сладкий и нежный голос, красивое лицо, восточный колорит – из этого и слепили звезду под названием Таркан.

Можете мне возражать: в Турции каждый второй парень поет не хуже его. У нас на любом рынке можно найти с десяток таких же коротконогих и длинноресницых мачо. Но меня интересует образ, который существует в этой музыке.



Таркан поет хорошо. Он делает это так, как умеют делать только восточные исполнители – характерно переливается, подрагивая голосом. Теплый, нежный тембр делает впечатление вокала легким и сладостным. Мелодии просты и приятны, аранжировки удачны. Если бы Киркоров не перепел «Шика дам» и прочее, то Таркан бы существовал в умах соотечественников только как западная поп-стар, без параллелей с перьехвостым кретином из семейства Пугачевых. А так – репутация подмочена…



В музыке Таркана, как бы она ни была адаптирована к европейскому уху, присутствует сильный восточный образ. Медленные вещи прозрачны и полны теплого моря, южного ветра, далекого отзвука заунывной песни с минарета. Быстрые танцевальные композиции брызжут горячим солнцем. Национальные инструменты рисуют одну часть жизни: восточные базары, далекие виды природы, острый колорит мусульманской страны. Фрагменты евро-данс добавляют в эту картину звуки большого современного города, автострад и дискотек, отелей и пляжных ресторанов. Это подлинный лик Турции, и потому данная музыка абсолютно честно выполняет свою функцию: рисует искренний художественный образ.



Таркан поет хорошо. Но важно даже не его умение делать это, не свойства вокала. В его голосе, в его манере исполнения есть необыкновенные нотки заунывной и страстной грусти. Подобно маленькой пестрокрылой птичке, он выводит свои трели легко и длинно, доставая их из самого родника своего естества. Кажется, что это существует помимо воли самого певца – настолько естественно он поет, настолько это ВНЕ его. Эти песни – песни желания, а не обладания, песни стремления. Так может петь о женщине только мусульманин – это прикосновения взгляда, а не рук; ветра, а не губ; помысла, а не действия. Колоссальная дистанция, которую преодолевает желание. Клетка для чувства: огромная и полная моря, солнца, ветра… Глубокий и гармоничный образ, который просто нужно разглядеть. И я никогда не скажу, что этот певец нечестен, даже если он взят в оборот, даже если сам он не понимает, как много вкладывает в творимое. Он просто поет, как и миллионы его собратьев – тех, что зазывают туристов в лавки, тех, что готовят в ларьках свою шаверму, тех, что снимают иностранок на пляжах. Песни солнца, почти – Невинности и Опыта.

---

Обещанное

Не Зощенко, конечно.

АБЫРВАЛГ

... Или Три истории про Владика.

1.

Один обитатель петербургской богемы по имени Владик увлекался восточной философией. Однажды к нему обратилась с просьбой подруга, не раз посещавшая Тибет. Она попросила приютить скромного паломника, направлявшегося из деревни Кукуево прямо в Непал. Владик, как человек интеллигентный, не смог отказать, и паломник поселился в его старой коммунальной квартире. Почитатель Далай-Ламы оказался на редкость приятным постояльцем – в частности, он всецело разделял распространенный в среде петербургской богемы тезис о том, что алкоголь расширяет сознание. Буддист прожил у Владика два месяца, а затем продолжил путь в Непал – правда, прихватив с собой золотые иконы Владиковой бабушки.

Вопрос, зачем буддисту православные иконы, остался открытым.

Вскоре судьба распрядилась так, что Владик вынужден был приютить у себя еще одного паломника в Тибет. Новый знакомый проявил глубокие познания в практике расширения сознания, чем Владик был чрезвычайно доволен. Однако после очередной бурной медитации буддист впал в прострацию, разбил телевизор, сломал белый антикварный рояль и скрылся в неизвестном направлении, прихватив с собой деньги и документы хозяина.

Владик не потерял интерес к восточным религиям.



2.

Один обитатель петербургской богемы, нам знакомый уже Владик,

однажды зашел в магазин напротив дома. Магазин только что открылся и торговал косметикой. Косметика Владика не интересовала, но, как человек общительный, он не замедлил познакомиться с обслуживавшим магазин персоналом. Среди продавцов оказалась девушка, проявившая активный интерес к философии Шопенгауэра. «Обмыв» столь приятное знакомство, Владик отправился на деловую встречу, оставив новой приятельнице документы и сто долларов в знак скорого возвращения. Вернувшись на следующий день, Владик обнаружил, что девица уволилась, а вместе с нею уволились документы и сто долларов…

Эта история никак не повлияла на общительность Владика.



3.

Один обитатель петербургской богемы, все тот же Владик, однажды устроился на работу в фирму. Род занятий фирмы так и остался для Владика загадкой, но принят на работу он был в качестве директора, причем никем иным, как собственным «Замом». Должность Владика устраивала, тем более что делами занимался Зам, а сам Владик мог позволить себе ходить на утренние и вечерние сеансы японского кино без малейшего ущерба для работы. Однажды днем, прогуливаясь по направлению к кинотеатру и минуя кафе, он увидел за стеклом его своего Зама в компании девушек. Согласно изложенным накануне в телефонном разговоре планам, Зам должен был находиться совершенно в другом месте и в другой компании. Удивленный Владик зашел в кафе, чтобы прояснить ситуацию, но Зам, пребывая в состоянии, которое обитатели петербургской богемы именуют «обторченность», не заметил появления начальства. Владик, воспользовавшись случаем, сел за соседний столик с целью подслушать разговор работника. Разговор его не впечатлил, и наш герой скоро покинул кафе, отправившись на японский фильм.

На следующий день Владик позвонил Заму и потребовал обьяснений, в доказательство описав ему девушек и разговор. Потрясенный Зам уверовал в телепатическую способность Владика, но обьяснений дать не смог.

Эта история никак не повлияла на характер их деловых отношений.

---

Сны



Теперь уже слова Black Moon спровоцировали меня на то, чтобы вспомнить это. Мы говорили о снах: часто в них видишь ситуации, которые сообщают тебе что-то очень важное, но ты не в состоянии понять этот посыл. Образно это воплощается по-разному: дверь, которую никак не открыть; человек, чье лицо не можешь вспомнить; книга, в которой не разобрать букв...

... читать или не читать

У меня однажды был сон, связанный с моей покойной бабушкой. Он приснился мне через несколько лет после ее смерти. Во сне моя семья получила открытку от некой подруги моей бабушки - назовем ее NN, якобы живущей в другом городе. В открытке было сказано: я, NN, на правах друга покойной сообщаю вам, что ваша бабушка совсем не умерла, а живет в этом самом городе инкогнито. В письме был адрес.

Мы собрались и поехали искать адрес. Я помню, что мне приснился довольно пустынный, современный провинциальный городок. Мы нашли дом, где жила моя бабушка, и ее квартиру, которая оказалась пустой. Мы стали ждать под дверью.

Через какое-то время появилась и сама бабушка - помолодевшая и радостная. Она отвела в сторону моих родных и долго о чем-то распекала их. А потом подошла ко мне, и вот здесь-то случился самый интересный момент сна.

Она стала о чем-то спрашивать, а сама просто смотрела мне в лицо. И в этот миг мне казалось, что она видит всю мою судьбу - от и до, - столько сопереживания было в ее лице. Она смотрела грустно, сочувственно, радостно, тревожно... это был взгляд, который я помню до сих пор. Она смотрела, и ничего не могла мне сказать. А потом просто обняла, и все.

Мы вышил вместе из дома, и возле подъезда, на скамейке, увидели седого старика. Бабушка сказала: "послушайте, я не вернусь к Пете (этой мой дед). Я здесь встретила человека, которого всегда ждала". А потом она подошла к старику и села рядом с ним.

Я проснулась, и рассказала о сне маме и отцу.



Спустя месяц к нам пришла открытка из Н. В открытке было сказано, что некая NN, бывшая при жизни подругой моей бабушки, умерла. Я даже не знала, что у бабушки были там друзья.



Через много лет, уже на похоронах деда, я рассказала этот сон своей близкой родственнице, и та вдруг поведала таинственную историю: у бабушки был некий возлюбленный, который то ли погиб на войне, то ли куда-то исчез. Словом, она вышла замуж за деда, но фотографию этого парня хранила всю жизнь.



Я потом нашла ее в документах. И у меня нет никакой уверенности в том, что изображенный на ней человек не похож на того седого деда из сна.



... а второй такой же взгляд - взгляд провидца - мне довелось встретить в жизни. Так в кабаре "Бродячая собака" на меня смотрел почти чужой мне человек, знаменитый артист и танцовщик. Я подошла к нему, чтобы выразить почтение. Он вежливо ответил и поблагодарил за чтение стихов. И в это мгновение он смотрел на меня также, как покойная бабушка во сне - невыразимо грустно, внимательно и удивленно. Так, наверное, смотрят на звезду, летящую по своей траектории падения, – не будучи в силах удержать ее от смерти.

---

Если бы вы знали, какое письмо я получила сейчас от подруги... по соображениям морали я его не могу опубликовать, конечно... но чего стоит одно название: "колбасный цех давай!!!"



... не устаю благодарить Бога за то, что он дал мне таких друзей, таких восхитительных ... ... ... сильных женщин!



впрочем, друзья-мужчины в моем окружении тоже отличаются исключительным качеством воспринимать жизнь так, как это делают дети... когда-нибудь опубликую здесь "Три истории про Владика", рассказ о моем замечательном знакомом.

---

... еще одно забавное воспоминание о поступлении в ВУЗ.



На экзамене истории я вальяжно бросаю:

- Когда произошло убийство Александра Третьего...

Преподаватель, глядя то на мою кровавую улыбку, то на жемчужное ожерелье в вырезе черной блузки, выразительно улыбается:

- Девушка, а вы уверены, что убили Александра Третьего?

- Ах, - томно вздыхаю я, - Их много там было... Александров...



И ведь поставил четверку.



Красота - страшная сила.

---

Про Майринка и сочинения.

навеяно беседой с nebuhadnazzer



... когда я поступала в СПбГУКИ - тогда еще Академию Халтуры - мне, как и прочим абитуриентам - пришлось писать сочинение. Я заявилась на него без всякой подготовки. Люди, сидящие за соседними партами, растягивали на коленях гармони и баяны шпаргалок, невзирая на комиссию. А у меня была с собою дурная голова, и ничего больше.

Открыли темы сочинений: Есенин, что-то там в творчестве Пушкина, чей-то образ в романе Достоевского. Я почесала репу и поняла: завал. Свободная тема - одна: "идея правды в моем любимом произведении".

Собирая меня на экзамен (последний, остальные я сдала), окружающие друзья, родители, преподаватели твердили одно: не смей писать на свободную тему, эти сочинения никогда не любят и гарантировано "валят". Но выбора не было.

Я писала по "Голему" Майринка.



Когда пришла домой и сказала, что я сделала, мир схватился за голову: ты сама все сломала, это точно "банан".



Через день я приехала в Университет, чтобы узнать итоги. На стене висел длинный список с фамилиями и оценками. Глядя на столбик цифр (23332223333433333322222), я ощутила холодок в груди. Цифра 5 была одна.

Напротив моей фамилии.



"Безумству храбрых поем мы песню".

---

Туши свет, бросай гранату.

Чем дальше в лес, тем стихи дремучее.

Последние стансы не публикую из соображений высокой морали.



Отмечаю для себя: написано сейчас.

---

Tranen Der Existenzlosigkeit

Caspar David FRIEDRICH

The Wanderer above the Mists

1817-18

Oil on canvas, 94,8 x 74,8 cm

Kunsthalle, Hamburg



"Meine Augen der Angst sind geflohen

Mein Geist will sich mit mir verschliessen

Mein Herz ist verhungert

Und meine Seele blickt mich fragend an..."

---

Процесс (почти по Кафке)

Сижу за монитором и ловлю себя на мысли: "... в голове творится какой-то... чертополох".

Стоп. Хотела подумать: переполох.



Однако же - оговорка со смыслом. Чертополох - в гербе Шотландии.



... не обращайте внимания. Ночь, стихи.



"Бейся, свечной язычок, над пустой страницей,

трепещи, пригинаем выдохом углекислым,

следуй - не приближаясь! - за вереницей

литер, стоящих в очередях за смыслом.

Ты озаряешь шкаф, стенку, сатира в нише, -

бОльшую площадь, чем покрывает почерк! -

Да и копоть твоя воспаряет выше

помысла автора этих строчек."



(с)И. Бродский, Римские элегии.

---

МОЙ Бродский

Морские стихи



(Для nebuhadnazzer)



Море гораздо разнообразней суши.

Интереснее, чем что-либо.

Изнутри, как и снаружи. Рыба

Интереснее груши.



На земле существуют четыре стены и крыша.

Мы боимся волка или медведя.

Медведя, однако, меньше, и зовем его “Миша”,

А если хватит воображенья – Федя.



Ничего подобного не происходит в море.

Кита в его первозданном, диком

Виде не трогает имя Боря.

Лучше звать его Диком.



Море полно сюрпризов, некоторые неприятны.

Многим из них не отыскать причины;

Ни свалить на Луну, перечисляя пятна,

Ни на злую волю женщины или мужчины.



Кровь у жителей морей холодней, чем у нас; их жуткий

Вид леденит нашу кровь даже в рыбной лавке.

Если б Дарвин туда нырнул, мы б не знали “закона джунглей”,

Либо – внесли бы в оный свои поправки.



* * *



Пассажир отличается от матроса

шорохом шелкового белья,

условиями питания и жилья,

повтореньем какого-нибудь бессмысленного вопроса.



Матрос отличается от лейтенанта

отсутствием эполет,

количеством лент,

нервами перекрученными на манер каната.



Лейтенант отличается от капитана

нашивками, выраженьем глаз,

фотокарточкой Бланш или Франсуа,

чтением "Критики чистого разума", Мопассана

и "Капитала".



Капитан отличается от адмиралтейства

одинокими мыслями о себе,

отвращением к синеве,

воспоминаньем о длинном уик-энде, проведенном

в именье тестя.



И только корабль не отличается от корабля.

переваливаясь на волнах, корабль

выглядит одновременно как дерево и журавль,

из-под ног у которых ушла земля.





* * *

Восходящее желтое солнце следит косыми

глазами за мачтами голой рощи,

идущей на всех парах к Цусиме

крещенских морозов. Февраль короче

прочих месяцев и оттого лютее.

Кругосветное плавание, дорогая,

лучше кончить, руку согнув в локте и

вместе с дредноутом догорая

в недрах камина. Забудь Цусиму!

Только огонь понимает зиму.

Золотистые лошади без уздечек

масть в дымоходе меняют на масть воронью.

И в потемках стрекочет огромный черный кузнечик

которого не накрыть ладонью.







Отрывки (Ассоциации с…)





***

… В стратосфере, всем забыта, сучка

лает, глядя в иллюминатор.

“Шарик! Шарик! Прием, я – Жучка!”

Шарик внизу, и на нем – экватор.

Как ошейник. Склоны, поля, овраги

Повторяют своей белизною скулы.

Краска стыда вся ушла на флаги.

И в занесенной подклети куры

Тоже, вздрагивая от побудки,

Кладут непорочного цвета яйца.

Если что-то чернеет, то только буквы.

Как следы уцелевшего чудом зайца.





***

Там были комнаты. Их размер

порождал ералаш,

отчего потолок, в чей мел

взор устремлялся ваш,



только выигрывал. Зеркала

копили там дотемна

пыль, оседавшую, как зола

геркуланума, на



обитателей. Стопки книг,

стулья, в окне -- слюда

инея. То, что случалось в них,

случалось там навсегда.







***

Английские каменные деревни.

Бутылка собора в окне харчевни.

Коровы, разбредшиеся по полям.

Памятники королям.



Человек в костюме побитом молью

провожает поезд, идущий, как все тут, к морю,

улыбается дочке, уезжающей на восток.

Раздается свисток.



И бескрайнее небо над черепицей

тем синее, чем громче птицей

оглашаемо. И чем громче поет она,

тем все меньше видна.

Пьяццо Маттеи

Я пил из этого фонтана

в ущелье Рима.

Теперь, не замочив кафтана,

канаю мимо.

Моя подружка Микелина

в порядке штрафа

мне предпочла кормить павлина

в именьи графа.





Граф, в сущности, совсем не мерзок:

он сед и строен.

Я был с ним по-российски дерзок,

он был расстроен.

Но что трагедия, измена

для славянина,

то ерунда для джентльмена

и дворянина.





Граф выиграл, до клубнички лаком,

в игре без правил.

Он ставит Микелину раком,

как прежде ставил.

Я тоже, впрочем, не в накладе:

и в Риме тоже

теперь есть место крикнуть «Бляди!»,

вздохнуть «О Боже».





Не смешивает пахарь с пашней

плодов плачевных.

Потери, точно скот домашний,

блюдет кочевник.

Чем был бы Рим иначе? гидом,

толпой музея,

автобусом, отелем, видом

Терм, Колизея.



А так он — место грусти, выи,

склоненной в баре,

и двери, запертой на виа

дельи Фунари.

Сидишь, обдумывая строчку,

и, пригорюнясь,

глядишь в невидимую точку:

почти что юность.





Как возвышает это дело!

Как в миг печали

все забываешь: юбку, тело,

где, как кончали.

Пусть ты последняя рванина,

пыль под забором,

на джентльмена, дворянина

кладешь с прибором.





Нет, я вам доложу, утрата,

завал, непруха

из вас творят аристократа

хотя бы духа.

Забудем о дешевом графе!

Заломим брови!

Поддать мы в миг печали вправе

хоть с принцем крови.



Зима. Звенит хрусталь фонтана.

Цвет неба — синий.

Подсчитывает трамонтана

иголки пиний.

Что год от февраля отрезал,

он дрожью роздал,

и кутается в тогу цезарь

(верней, апостол).



В морозном воздухе, на редкость

прозрачном, око,

невольно наводясь на резкость,

глядит далеко -

на Север, где в чаду и в дыме

кует червонцы

Европа мрачная. Я — в Риме,

где светит солнце!





Я, пасынок державы дикой

с разбитой мордой,

другой, не менее великой

приемыш гордый, -

я счастлив в этой колыбели

Муз, Права, Граций,

где Назо и Вергилий пели,

вещал Гораций.





Попробуем же отстраниться,

взять век в кавычки.

Быть может, и в мои страницы

как в их таблички,

кириллицею не побрезгав

и без ущерба

для зренья, главная из Резвых

взглянет — Эвтерпа.





Не в драчке, я считаю, счастье

в чертоге царском,

но в том, чтоб, обручив запястье

с котлом швейцарским,

остаток плоти терракоте

подвергнуть, сини,

исколотой Буонаротти

и Борромини







Спасибо, Парки, Провиденье,

ты, друг-издатель,

за перечисленные деньги.

Сего податель

векам грядущим в назиданье

пьет чоколатта

кон панна в центре мирозданья

и циферблата.





С холма, где говорил октавой

порой иною

Тасс, созерцаю величавый

вид. Предо мною -

не купола, не черепица

со Св. Отцами:

то — мир вскормившая волчица

спит вверх сосцами!





И в логове ее я — дома!

Мой рот оскален

от радости: ему знакома

судьба развалин.

Огрызок цезаря, атлета,

певца тем паче

есть вариант автопортрета.

Скажу иначе:





усталый раб — из той породы,

что зрим все чаще -

под занавес глотнул свободы.

Она послаще

любви, привязанности, веры

(креста, овала),

поскольку и до нашей эры

существовала.





Ей свойственно, к тому ж, упрямство.

Покуда Время

не поглупеет как Пространство

(что вряд ли), семя

свободы в злом чертополохе,

в любом пейзаже

даст из удушливой эпохи

побег. И даже





сорвись все звезды с небосвода,

исчезни местность,

все ж не оставлена свобода,

чья дочь — словесность.

Она, пока есть в горле влага,

не без приюта.

Скрипи, перо. Черней, бумага.

Лети, минута.



февраль 1981

---

Лезвия

Знаете... на днях до меня дошли стихи Бродского. Не знаю, как это происходит у вас, но у меня всегда так - в одно загадочное мгновение наступает то ли сансара, то ли нирвана, и все становится ясным, как свежее небо. Так было однажды где-то на середине "Игры в бисер". Так было в магазине книг, когда я опустила глаза и увидела на полке "Путника над морем тумана" Фридриха.

... я читала Бродского, слышала его ритм, ощущала особенность языка. Но до меня не доходило, не попадало внуть. А вот теперь - попало. Как аккорд мелодии, призванной стать любимой.

... Читала дома, читала в транспорте. Исцарапала книгу пометками. Долго думала - как это, что это, что я чувствую? И родился образ.



Читаешь Бродского - и как будто стоишь на сцене, у специальной ширмы, а он мечет в тебя ножи. И ни одного - мимо.



PS. Недавно были с Jetta в музее Ахматовой. На выставке фотографий видели снимок похорон поэтессы. Кадр поразил, просто все перевернул внутри: гроб с телом, вокруг - толпа людей, и у изголовья, почти в центре - Бродский,зажимающий рот гипсовой от горя рукой.

Немая сцена. В прямом смысле.